Шрифт:
Закладка:
Тот факт, что составителям доклада вообще удалось собрать какую-то статистическую информацию, объяснялся во многом усилиями ассистента Чэдвика, Уильяма Фарра, изучавшего медицинскую статистику в Париже. Фарр стандартизировал основные статистические показатели и снабдил власти ценным инструментом разделения и контроля, который назвал «биометрией». С его помощью он анализировал данные, поступавшие из так называемых «здоровых» районов (где уровень смертности составлял 17 человек на тысячу), по категориям: возраст, численность достигших этого возраста, уровень смертности и предполагаемая продолжительность жизни для всех возрастов. Информация ясно указывала на связь между средней предполагаемой продолжительностью жизни, числом живущих, числом рожденных, числом умерших и уровнем смертности. Если какой-то район отклонялся от взятых за образец средних показателей, Фарр объяснял ситуацию «предотвратимыми» условиями (под которыми понимал плохую санитарию, перенаселенность, недостаточное питание и т. д.).
С помощью статистики Фарр достаточно убедительно показал, что чем ближе люди живут к реке, тем больше вероятность заболевания холерой. Его доклад подоспел как раз к очередной эпидемии 1848 года. На этот раз результаты были еще хуже, погибло почти 70 тысяч человек, и перепуганные власти приняли два закона об общественном здоровье, которые давали право в случае необходимости прибегать к принудительным мерам: очищать улицы от мусора, проводить санитарную обработку жилищ (с согласия проживающих или без такового) и изолировать заразного больного (также с согласия или без оного). Озабоченность проблемами охраны общественного здоровья вела к прямому вмешательству государства в личную жизнь гражданина.
Страх перед тем, что холера, вспыхнув в «нездоровых и отдаленных» кварталах, перекинется потом на более благополучные районы, вызвал новое пропагандистское наступление. Лекции в Рабочем колледже в Лондоне теперь включали в себя такие темы, как «Закон Божий и человеческий, как они влияют на здоровье и болезни» и «Холера и общественные беспорядки». В 1861 году Женская ассоциация по распространению гигиенических знаний раздала 140 тысяч брошюр под названием «Сила мыла и воды». В своем пастырском послании епископ Лондонский предупреждал, что «люди, погрязшие в безнадежной нищете и грязи, по большей части глухи к слову Божьему». В 1856 году был отменен налог на мыло, так что цены на него упали на треть, и к 1861 году его потребление удвоилось. Чистота приравнивалась к благочестию, и немецкий гигиенист Трайче, выступая перед студентами Берлинского университета, сказал: «Англичане считают, что мыло и есть цивилизация».
Машина пропаганды заработала на всю мощь, а гигиена стала отдельной медицинской дисциплиной. В обществе распространялась мысль о том, что чистая кожа мягче, эластичнее и «дышит» лучше, чем грязная, обеспечивая «несравненно более укрепляющий отдых, несущий всему телу силу и энергию». Французский врач Клерже отмечал, что чаще болеют те, кто пренебрегает правилами гигиены и чистоты. Он не сомневался, что рано или поздно чистота обязательно принесет социальный порядок: «Чистота взывает к чистоте, чистый дом требует чистой одежды, чистого тела и, в конце концов, моральной чистоты».
Выпущенная в Британии брошюра под названием «Грязь и слово об умывании» вещала: «Бедный механик, который берет горсть жира и сажи и превращает их в уничтожающее грязь мыло, поступает достойно. То же делает в природе и Бог… Грязь – это яд… Она смешивается с кровью, заражает ее… Привыкший к грязи человек вряд ли может быть религиозным. Он нарушает один из первых законов Природы. Чистота тела подготавливает человека к чистоте духовной».
Другой подход к проблеме общественного здравоохранения заключался в попытке улучшить условия жизни через упорядоченную активность на свежем воздухе с надеждой, что чем меньше времени человек будет проводить в условиях городской скученности, тем меньше он будет подвержен заражению. В 1860 году стали входить в моду занятия спортом, особенно в школах. Британский совет школ писал: «Здоровый спорт, если играть в него как подобает, развивает бескорыстное мужество, решительность, самоконтроль и дух коллективизма». Когда, например, дети играют в крикет, то «чем лучше они играют, тем лучше становятся».
В частных школах игры насаждались принудительно. Цель, как всегда, заключалась в том, чтобы, привив коллективные качества послушания, согласия с правилами, выносливости, взаимодействия и стойкости, «сделать смелых мальчиков отважными мужчинами». Спорт (с введением упражнений в классах) улучшал физическое состояние мужчин, что может понадобиться для военной службы. К тому же, как уверял Чэдвик, если дети лучше развиты физически, то «трое мальчиков на фабрике могут выполнять работу пятерых».
Большое содействие внедрению упорядоченных занятий спортом оказало, особенно в Британии и Америке, новое движение, «Мускулистые христиане». Движение открыло несколько частных школ в Англии, в которых бытовала ставшая впоследствии широко популярной идея о том, что половина учебного дня должна быть посвящена спортивным играм на свежем воздухе. Бог, очевидно, любил спортсменов (а кроме того, во время Крымской войны слишком многих рекрутов отвергли по причине физической неполноценности). Как сказал лорд Роузберри: «Бессмысленно иметь империю, не имея имперской расы».
Между тем эпидемия 1853 года подтолкнула власти к дальнейшим исследованиям причин заболевания холерой. Скрупулезное статистическое исследование, проведенное годом позже Джоном Сноу, показало, что загрязненная фекалиями вода Темзы в пригородах Лондона в девять раз опаснее незагрязненной воды, взятой из источника, расположенного выше по течению. Сноу также убедительно доказал, что фильтрация воды резко снижает уровень смертности.
В 1866 году последняя крупная эпидемия холеры унесла 14 тысяч жизней, и подтверждением правоты выводов Сноу стал тот факт, что более трети смертельных случаев пришлось на те районы Лондона, где еще не была налажена фильтрация воды. И хотя никто еще не знал, что представляет собой сама болезнь, попытки взять ее под контроль драконовскими мерами надзора через статистику, похоже, сработали. Благодаря этому успеху, была создана модель будущего государственного вмешательства в то, что теперь определялось как «предмет общественного внимания».
Значимость статистики и вероятностной математики в сфере определения, предупреждения и контроля социально опасного поведения значительно возросла под влиянием вызванного холерой кризиса и связанного с этим риска широкого распространения социальной нестабильности. К началу XIX века передовые позиции в области статистики занимала Германия, правительство которой раскинуло широкую сеть для сбора информации, способной оказаться полезной для более эффективного управления социальным поведением. Власти страны осознали, что их возможность разделять и контролировать общество значительно возросла благодаря сведениям по географии, климату, экономике, сельскому хозяйству, демографии, болезням и естественной истории. В самом слове «стат-истика» звучит эхо использования государством (state) чисел.
В 1826 году Моро де Джонс писал, что статистика подобна «иероглифам Древнего Египта, где уроки истории, рецепты мудрости и тайны будущего скрыты в
