– Мне уже хватит, благодарю вас. Я обещал сестре вернуться к ужину. Я рад, что вы приняли меня, сэр, и надеюсь, оказал вам услугу, как и собирался.

– Так и есть. Я обязательно отплачу вам тем же. – Чейз все еще ожидал, что ему предъявят счет, но этого не произошло, и он почувствовал себя настоящим циником.

Он проводил гостя до дверей и, когда тот начал спускаться по лестнице, задал последний вопрос:

– Кто нанял вас следить за покойным герцогом?

Монро помедлил.

– Нет, думаю, об этом мне говорить не следует.

– Понимаю.

Монро помедлил с минуту и вернулся к двери.

– Прошу прощения: только что вспомнил. Мне надо написать записку, чтобы отправить, когда буду уходить. Вы не возражаете?

– Вовсе нет. Воспользуйтесь письменным столом.

Монро вернулся в гостиную и что-то быстро написал на листке бумаги, посадив на него кляксу. Сложив листок в несколько раз, он сунул его в карман сюртука, но когда уже вышел за дверь, бумажка выпала у него из кармана.

Попрощавшись, как ни в чем не бывало он вышел на улицу.

Чейз поднял листок бумаги, который «случайно» выпал на пол, прочел и убрал в ящик письменного стола, а потом выглянул в окно. Монро преспокойно шагал по улице, и Чейз стиснул зубы, еле сдерживая злость.

Как он мог так опростоволоситься! Надо было все узнать об этой таинственной женщине, которая получила целое состояние от герцога. Вместо этого он начал с ней флиртовать и связал себя по рукам и ногам, позволил похоти возобладать над разумом, вместо того чтобы собрать хотя бы самую основную информацию о ее прошлом.

Неудивительно, что Минерва была так осторожна с ним и так интересовалась смертью герцога. Не только наследство делало ее одной из первых подозреваемых, но и прошлое. Если кто-нибудь узнает, что ее подозревали в убийстве…

«Я знаю, что ты его не убивала». Проклятье! Теперь он ничего не знал наверняка.

Минерва в последний раз бросила взгляд в зеркало, откуда на нее в ответ посмотрели огромные, почти черные глаза.

На прошлой неделе от герцога пришло приглашение на обед, и до этого вечера справляться с тревогой ей удавалось. Единственное, что теперь ее утешало, это что Чейз тоже там будет и ей не придется отдуваться в одиночку. И она мечтала с ним встретиться. Они не виделись уже четыре дня: работа отнимала все его время.

Она старалась скрыть нервозность, но к тому времени, как взяла сумочку, уже вся была в растрепанных чувствах. Бет сделала шаг назад и оглядела ее.

– Это платье вам очень к лицу и ничуть не хуже тех, что будут на других леди, не сомневаюсь.

На Минерве было то самое вечернее платье лимонного цвета, которое таинственным образом появилось в ее доме. Когда она написала мадам Тиссо, что произошла ошибка, модистка просто ответила, что ее магазин не допускает никаких ошибок.

«Другие леди». Конечно, там будут женщины, но раньше ее это как-то не смущало, а теперь она гадала, сколько их будет и кто они такие.

Бет ущипнула ее за щеки.

– Вам не помешает немного румянца, вот и все. Соберитесь. Вы ничуть не хуже этих леди, даже лучше. Не думаю, чтобы хоть одной из них довелось столько сделать в жизни или насладиться той свободой, которая есть у вас. Кто знает: может быть, если они узнают о вашей работе, у нас появятся богатые клиентки.

– Бет, ты всегда знаешь, что сказать. Я подумаю, как намекнуть на род моих занятий. Это прекрасная возможность заявить о себе, и я не собираюсь там терять время зря, вкушая роскошные блюда.

– Этим как раз не стоит пренебрегать. Надо полагать, вы в вашей жизни ничего подобного не ели. Надеюсь завтра услышать от вас подробности о каждом соусе, каждой пряности, каждом кусочке… – Она вздохнула. – Я уже почти чувствую все это на вкус.

Минерва спустилась вниз: не следовало заставлять герцога ждать. Услышав стук колес экипажа, она взяла себя в руки и вышла на крыльцо.

Джереми выступал сегодня в роли лакея и уже ждал ее. Элиза тоже вышла поглазеть. Они о чем-то говорили и смеялись, но, когда появилась Минерва, умолкли.

Минерва отвлеклась на эту парочку и оказалась у дверцы кареты прежде, чем оценила роскошь экипажа. Он был поменьше обычной наемной кареты, окрашен в зеленый цвет и отделан натертой до блеска медью. На козлах восседал кучер в новой куртке и шляпе. Внутри ее ждали пухлые подушки глубокого красного цвета.

Джереми закрыл дверцу и заглянул внутрь.

– По Парк-лейн проедетесь с шиком.

Это Чейз устроил. Ее тронула его забота: он явно хотел, чтобы она выглядела не хуже других леди, когда подъедет к дому его кузена. Раздернув занавески, Минерва залюбовалась огнями вечернего города.

Когда она добралась до места, ее ожидал прием по всем правилам. Гостей встречали два ливрейных лакея. Один – у дверей, другой подал ей руку, когда выходила, и сопроводил в приемную, чтобы передать на попечение дворецкого. Тот в свою очередь препоручил ее еще одному лакею, который сопроводил ее наверх, в гостиную, где уже собралось не меньше дюжины приглашенных.

Герцог вышел поздороваться с ней. Поклон, реверанс, и они пошли к гостям, в числе которых действительно были весьма элегантные дамы.

Минерва заметила в дальнем углу комнаты Чейза, который беседовал с очаровательной леди в красном, и та с ним откровенно флиртовала. Он, по-видимому, был не против. Это мгновенно отрезвило ее, от недавнего замешательства не осталось и следа. Она собралась и стала внимательно слушать, когда представляли остальных гостей, чтобы запомнить каждое имя.

– Это графиня фон Кирхен, прибыла из Вены, – сказал герцог, заметив, на кого она все время поглядывает.

– Она очень… мила. – Чуть не вырвалось «чувственна».

Природа щедро одарила ее женскими прелестями, и корсет больше открывал, чем прикрывал. Минерва взглянула на собственное декольте. Когда надевала платье, оно показалось ей смелым, но теперь выглядело настолько сдержанным, что годилось для похода в церковь.

В конце концов герцог подвел ее к Чейзу и отвлек леди в красном, которой пришлось вернуться к остальным.

– Она красива, – заметила Минерва.

– Возможно.

– Конечно, красива. Ты же не слепой.

– Боже, как ты раздражительна. Ревнуешь?

– Вовсе нет.

Он наклонился к ней.

– Совсем не ревнуешь? Это обидно. Что же до моей слепоты, то с тех пор, как ты появилась в комнате, я видел только тебя, просто не хотел показаться невежливым.