при Ватерлоо некоторые наши части оставались во Франции, до тех пор пока все не будет окончательно улажено. Одного француза в городе нашли мертвым, с ножевыми ранениями. Кто-то видел одного из наших людей неподалеку. Мне поручили с этим разобраться.

Минерва не пошевелилась и никак не отреагировала на его слова, просто слушала.

– Я выяснил, что у этого француза была любовница, известная своей красотой, а еще был соперник, один из наших офицеров и к тому же мой хороший друг.

Лишь мгновение он колебался, не закончить ли рассказ на этом, но все же приятно было наконец-то выговориться.

– Я не сомневался, что он не мог быть убийцей, потому что знал его много лет и мог поклясться в его порядочности. Я продолжал попытки отыскать настоящего убийцу, но так никого и не нашел. Я не мог смириться с истиной, пока его не арестовали. Одна из служанок призналась, что видела все своими глазами. Ссора из-за женщины, преступление на почве ревности, как назвали это преступление французы. Однако британская армия настояла на том, что это дело в ее юрисдикции, а у нас такая отмазка бы не сработала. Его должны были повесить.

– Какой ужасный оборот! И для тебя, раз он был твоим другом.

– Это означало постыдную смерть и потерю доброго имени. Он опозорил бы семью и всех, кто считал его другом. – Чейз словно опять был там, слышал все неоспоримые доказательства и понимал, что это будет значить, даже после смерти. Он видел ужас в глазах друга, куда больший, чем на поле боя. «Они говорят правду? Ты убил его?»

– Наутро второго дня судебного разбирательства его нашли в камере мертвым. Единственная рана, точно напротив сердца. Убийцу и оружие так и не нашли.

Минерва повернулась и взглянула ему в глаза.

– Это ты убил его?

Смелая женщина, смелее его: ведь он так и не задал ей этот вопрос.

– Он признал передо мной свою вину и умолял меня это сделать. Я отказался, но дал ему пистолет и подождал за дверью камеры, потом забрал пистолет, так что самоубийцей его не признали. – Он смог об этом рассказать, только не давая себе умолкнуть, сдерживая эмоции, которые вызвало в нем упоминание о сырой сторожевой башне, где располагалась тюрьма, и о дружбе, которая заставила его сделать это. – Никто не мог ничего доказать, но многие догадались и потому отвернулись от меня. «На твоем месте я бы поступил так же», – доверительно сказал мне один старший офицер, хотя я ни в чем не признавался. Когда меня спросили, я ли его убил, я ответил отрицательно.

– Ты действительно его не убивал.

– Формально – нет, но в каком-то смысле да.

– Поэтому ты ушел из армии?

Он горько улыбнулся в темноте.

– Ты и правда хороший сыщик, верно? Мне посоветовали продать патент на офицерский чин. От историй вроде этой на военной службе не отмоешься. Ну а сейчас, когда даже у меня в семье ползут слухи, объяснить все еще труднее.

Она нежно поцеловала его в грудь.

– История печальная, но ты ни в чем не виноват.

– Если бы так безоговорочно не доверял ему, я мог бы догадаться раньше. Выбор у меня был бы богаче.

– Например, предупредить его, чтобы сбежал?

Чейз погладил ее по голове, и она потянулась к его губам.

– Из-за того, что в решающий момент твоя излишняя уверенность тебя подвела, теперь ты доверяешь только доказательствам, которые можешь записать на бумаге. Но мне кажется, ты с самого начала знал, что он убийца. Твое сердце, верность и молодость помешали принять это, но глубоко внутри, еще до появления улик и доказательств, ты уже знал.

Он думал было возразить, но так и не произнес ни слова. Она глубоко вздохнула и задремала. Он обнимал ее, радуясь, что она не потянулась за одеждой, а уснула в его объятиях.

Он тоже задремал. В полусне перед мысленным взором проплывали обрывки воспоминаний, фразы, оброненные Долорес, Кевином и Минервой, и события того давнего расследования. Понемногу он погрузился в забытье, и последним, что он почувствовал, прежде чем уснуть, была близость ее прекрасного нагого тела.

«Да, черт побери. Я знал».

Глава 19

– Я тут подумала… Ты как-то обмолвился, что тебе пригодился бы кто-нибудь вроде Джереми. Если ты говорил всерьез, я не против, чтобы ты предложил ему работу, при условии, что это не помешает ему помогать мне.

Чейз в экипаже провожал ее домой в тусклом предутреннем свете. Не то чтобы кто-то у нее в доме еще не знал, что ее не было всю ночь, и все же она предпочла прибегнуть к своей обычной уловке.

– Другими словами, когда он не занят, вполне может поработать на меня.

– Если согласится. Думаю, он не откажется подзаработать. Мне кажется, он не знает, куда девать себя от безделья, когда не занят.

– Я узнаю, что он об этом думает и ценит ли себя так же высоко, как ты – себя. Надеюсь, что нет. Ты могла бы одолжить мне и мисс Тернер?

– Ей пока не хватает опыта, но у нее явно хороший потенциал. Может, через несколько месяцев.

Они всю дорогу целовались, прерываясь лишь на то, чтобы что-то спросить и ответить. Он не остановился, даже когда они подъехали к ее дому, и она была вынуждена мягко отстраниться.

– Он наверняка уже проснулся, если хочешь с ним поговорить, – сказала Минерва. – Вот уже два года он живет в каретном сарайчике во дворе.

– Учитывая его возраст, он, должно быть, путался у вас, двух леди, под ногами.

– Он сам решил переселиться туда. Бет контролировала каждый его шаг, пока он жил в доме. Они ссорились по этому поводу, и Джереми говорил матери напрямик, что ей хватит лезть не в свое дело. Поначалу без него дом казался пустым и не таким безопасным, но он был от природы наблюдательным и всегда находился поблизости, в каретном сарае.

– Чем займешься сегодня? – спросил Чейз, задержавшись у двери и все еще не отпуская ее локоть, словно ему было жизненно необходимо касаться ее.

– Для начала неплохо бы выспаться.

Он плутовато усмехнулся в ответ на ее многозначительный взгляд. Среди многого другого, что она, к своему изумлению, узнала в его постели, было открытие, что этим можно заниматься хоть всю ночь. Острота ощущений разная, но оттого ничуть не менее приятная. После признаний Чейза их близость казалась еще глубже, словно они впитали в себя частички друг друга.

– После этого я возьмусь за новое расследование.

– Интересное?