достаточно хорошо спрятались, но каждое пронизанное болью слово обрушивалось на нас так, словно мы все это время стояли с ними рядом.

Элиза рыдала, умоляла, затем ярилась на Валена за то, что он согласился пойти на этот риск.

– Мы даже не знаем, возможно ли это, – сказал он, его голос дрожал от злости и ужаса. – Но если так мы сумеем защитить нашу семью, то я это сделаю.

– Нашу семью? Ты думаешь, ты правда думаешь, что потерять тебя – это как раз то, что нужно нашей семье?

Я поморщился от боли, отчаянной боли в голосе Элизы. Пусть я ее и дразнил, но я не мог отрицать, что переживал за Северных правителей так, точно они были частью моей собственной треклятой гильдии.

Они ходили взад и вперед, их слезы, боль, повышенные тона проистекали из одного источника – из страхов, глубоко пробравшихся в самые кости.

– Я поклялась, что тебе никогда… – Элиза, задыхаясь, всхлипнула. – Что тебе больше никогда не придется снова терпеть ту боль. У тебя нет права нарушать мои обещания.

Вален заговорил тише, но, погруженные в свой долгий спор, они, сами того не подозревая, приблизились к нашему шалашу. Мы все равно слышали каждое их слово и каждый сломленный вздох.

– А я поклялся оберегать тебя. Проиграем войну здесь – и она придет за тобой, любовь моя. А следующая война может забрать тебя у меня. Ты нужна мне, Элиза. Мне нужно, чтобы ты поверила: я чувствую, что это верный шаг. Я не могу избавиться от этой мысли, но без тебя у меня ничего не получится.

Следующие слова Элизы прозвучали приглушенно. Она словно говорила, уткнувшись в набитую перьями подушку. Она явно находилась в объятиях мужа.

Я посмотрел вниз, на Малин.

Она прикусила свою нижнюю губу и уткнулась носом мне в шею.

– У меня сердце за нее разрывается.

Потому что за ее настороженностью и за злобой, которой она научилась в те годы, что побиралась по улицам Мерплаттса, пряталось преданное сердце. Если кто-то заслужит ее любовь, она его никогда не отпустит. Но эта сердечная боль – это было связано с чем-то другим. С чем-то, о чем я знал с той самой ночи, как Северные драккары прибыли к нашим берегам.

Слова не требовались, если страх показывал мне самые глубинные мысли всякой души.

Элиза могла усмехаться и дразниться в ночь прибытия, но за ее бравадой был страх, и страх не за себя.

Сегодня Малин пыталась скрыть тот же страх. Она прекраснейшим образом провалилась.

– Из-за ее малыша? – прошептал я.

Глаза Малин широко раскрылись.

– Ты знаешь?

– Если я захочу сломать Королеву Элизу ее страхами, то мне понадобится сделать лишь две вещи: убить ее короля либо ее ребенка. Раз никто не упоминал, что где-то там остался королевский младенец, то не много ума потребовалось, чтобы догадаться, что ребенок еще не родился.

– Иногда твой месмер…

– Великолепный? Вдохновляющий? Ошеломительно порочный?

– Раздражающий. – Малин улыбнулась, но безрадостно. – Страхи способны выдавать секреты, не так ли?

– Это так. – Я провел кончиком носа по ее щеке, обнимая ее, вдыхая аромат сосны и землистый запах ее кожи. Страхи выдавали самые темные секреты сердца. Малин не могла прочесть мои страхи, но не было смысла утаивать от нее правду о более темных, жутких вещах. – Именно страх королевы и прояснил для меня этот шаг. Если Вален пойдет в Фельстад, – медленно проговорил я, – то я должен пойти с ним.

– Что?

– Я знаю Фельстад так, как знаю, что солнце взойдет. Я мог бы провести его по нему.

– Кейз…

– Как можем мы просить о подобном короля, который даже не является правителем нашей страны? Как можем мы просить его рискнуть ради нас всем, если сами не будем готовы сделать то же самое? – Я потерся головой о мягкую кожу ее руки. – Если я помогу, у нас будет больше шансов вернуться невредимыми.

На глазах Малин показались слезы, но она не стала спорить. Она моргнула, игнорируя слезы, наконец упавшие на ее веснушчатые щеки, а затем обняла меня чуть крепче, положив голову мне на грудь.

Время для отдыха закончилось слишком быстро, и вскоре мы очутились возле укромных морских бухт, чуть в стороне от берегов, на которые выходил Лес Лимериков.

Торвальд вдохнул соленые ветра Воя. Волны бились о скалы, торчащие из воды чуть дальше пляжа, и выбрасывали в воздух закручивающиеся туманные брызги. Его ресницы трепетали на фоне его кожи цвета мха, а глаза смотрели, как воды поддаются бурунам.

Лишь Раум, Ари и Вален пошли со мной на побережье. Риск, что какие-нибудь патрулирующие лес скидгарды поймают нас в столь многочисленной компании, был слишком велик.

Пусть пересекать лес и было опасно, но я верил, что мне досталась легкая задача. Малин и Това остались разбираться с дезориентированным Лукой, когда действие сонных эликсиров Никласа сошло на нет. Я видел, каким Лука был в первый раз, узнав, что Дагни продали в дома утех.

Это было жалкое зрелище, после которого всякое сердце станет безжизненным и лишенным всяких надежд.

Эти воспоминания заставили меня посмотреть на Валена. Он молча и бесстрастно стоял на краю моря, уставившись на темный горизонт, словно мыслями был где-то очень далеко.

Ради Дагни. Эша. Ханны. Вона. Ради маленькой принцессы и воинов короля. Желудок сделал кувырок, а на сердце стало кисло при мысли о той жертве, что он принесет, дабы убедиться, что наш план удастся.

Да, я не до конца понимал значение того проклятья, что он перенес. Я не то чтобы понимал, как такой месмер – или что это была за магия – работал. Это было буквально? У короля вырастали бивни, когти и мех? Он превращался в какого-то ужасного волка? Или это была метафора, а зверскими на самом деле были его деяния?

Можно ли снова наложить разрушенное проклятье? Было ли это вообще нашим единственным вариантом? Мы знали, что война надвигается, так, может, нам стоит больше верить в свои силы и просто по старинке напасть на них. Топоры, мечи и кровь.

Но если выживут лишь немногие из нас, то какой ценой? Навредим ли мы Черному Дворцу достаточно, чтобы захватить трон? Едва ли. Если мы не захватим трон, то уж наверняка Черный Дворец обратит свою ярость на ослабленную Этту и нападет на Север.

Они лишат Валена, Элизу и их народ их заслуженной, столь недавней победы.

– Боюсь, твои мысли проломят тебе череп, если не отбросишь их, Кейз. – Вален, не оборачиваясь, издал хриплый смешок.

Я закатил глаза и подошел к нему.

– Я теряю свой дар загадочности. Малин прежде меня знает, о чем я думаю, а теперь, очевидно, и ты тоже.

Вален с отрешенным видом улыбнулся:

– Прекрати из-за меня ломать себе мозг. Это нужный шаг, и мы его сделаем. Разве не таков