вдоль зазубренных стен руин, готовые захватить нас проделками своего разума.

Ивар и Бритта не просто взяли Фельстад. Они превратили его в свою новую крепость.

– Ты скажешь или я? – проговорила Джунис.

Я закрыл глаза:

– Наш месмер их не одолеет.

– И клинки тоже. – Торвальд заговорил впервые за несколько часов. – Ступим туда – и встретим смерть.

Я потер виски. Нет. Должен был быть треклятый способ войти. Я не оставлю их на съедение волкам.

– У нас есть Север.

– Кейз, – сказал Хаген. – Посмотри на это. Они понесут неисчислимые потери.

– Мы знали, что сойдемся с их армиями. Мы на треклятой войне.

– Но мы намеревались сделать это с кольцом королевы, к тому же в другое время, по-другому, – сказал Хаген.

– Морской фейри? Какие у тебя силы? Ты говорил, что ты король, – спросил Гуннар.

Торвальд нахмурился и скрестил руки на своей широкой груди.

– Я могу помочь вам только мечом. А экипаж у меня минимальный. Наша магия на суше ничего не делает.

Я выругался и принялся ходить. Мне нужно было подумать. Мой разум сплетал разные сценарии. У кого-то Малин могла украсть память. Возможно. Хождение по теням? Мы могли проскользнуть за стены, но что потом? Сколько стражников, невидимых для нас, находилось внутри руин?

Исак мог затемнить разум. Гуннар мог повелеть паре дюжин стражников перерезать себе глотки.

Но мы будем продвигаться медленно. Мы устанем слишком быстро, и их силы нас сокрушат.

А что тем временем станет с воинами, запертыми внутри, и с нашими детьми? Кто этого не переживет? Скорее всего, большинство, если не все мы. И что тогда? Возьмем Фельстад, и все равно придется биться с Черным Дворцом, но нас станет еще меньше.

– Пошли меня, – предложил Гуннар. – Я выясню, где дети, а ты просочишься внутрь и вытащишь их.

– Я не стану приносить в жертву обоих своих детей, – рявкнул Хаген.

– Выкурим их, – сказал Торвальд. – Я это сделаю.

– И рискнешь тем, что твой сын сгорит? – Я злобно глянул на фейри.

– Я не позволил бы этому случиться и не стал бы разводить огонь, пока не доберусь до сына.

– А моя дочь, – скорее прорычал, чем проговорил, Хаген, – она пусть горит, так?

Он пошел на морского фейри, явно готовый придушить ублюдка.

Я положил руку на грудь Хагена, вынуждая его остановиться, а затем перевел яростный взгляд на Торвальда.

– Мы никого из своих не оставляем. Мы сейчас вернемся к остальным. И мы не будем ни спать, ни есть, пока хитростью, воровством или убийством не проложим себе дорогу внутрь. Мы не покинем этот лес, пока наши дети не вернутся к нам, целые и невредимые, а всякий, кто хоть пальцем их тронул, не умрет.

Глава 28. Воровка памяти

Сол, Тор и Халвар приготовили обед из тех немногих припасов, что у нас остались, и, как только вернулись Исак с Никласом, они отправились поймать пару рыбин вместе с Линксом и Товой.

Я с некоторой опаской следила за Херьей. Она ничего не говорила, лишь погрузилась в работу, словно ей отчаянно хотелось чем-то занять руки.

Огромная часть меня не хотела ей докучать, а маленький кусочек так неловко себя ощущал, когда дело касалось других людей и их эмоций, что я решила ничего не говорить, дабы не ухудшить ситуацию. Кейз всегда был моим безопасным уголком, где я могла быть собой и не стесняться. Все те годы на сеновале, воруя ради жизни, отнятой у нас, я как-то не имела достаточно возможностей влиться в дружелюбное общество.

Но если бы Кейз был здесь, он бы прочел выражение моего лица. Он сказал бы мне перестать быть мямлей и трусихой и поддаться желанию поговорить с этой женщиной.

В конце концов, мы были сестрами. Если она не поладит со мной из-за того, какой я являюсь, то, увы, поделать с этим ничего нельзя будет.

Я умела быть только Малин – воровкой памяти, чуть кровожадной женщиной, желающей прожить тихую жизнь с убийцей где-нибудь глубоко в лесу.

Встряхнув руками, чтобы прогнать нервозность, я подошла к ней сзади и положила ладонь ей на плечо.

– Херья, я не могу сказать ничего, что уняло бы твою тревогу, но я хочу, чтобы ты знала: я никогда не перестану бороться за то, чтобы освободить ее из Черного Дворца. Я борюсь не за трон; я борюсь за свободу тех, кого люблю сильнее всего.

Она перестала возиться с растопкой и моргнула, поднимая взгляд на меня. Херья Ферус была для своего королевства воительницей. Эта женщина пережила ужасы, о которых я и знать не хотела, сберегла своих детей, а затем рискнула жизнью, чтобы их освободить. Но в этот миг ее разбитое сердце обливалось кровавыми слезами.

– Я в ловушке кошмара, – прошептала она. – А я ведь так пыталась его забыть. Когда Хагена не было с нами, пока мы были в неволе, меня тоже разлучали с детьми. Хорошее поведение давало мне право с ними увидеться. Я в ловушке тех темных времен, когда была одна, и нахожусь в страхе за жизнь моей семьи.

Она тряслась и отважно пыталась не позволить голосу дрожать, словно рассказ о своих страхах был признаком слабости.

Я теперь знала, что страх не сводится только лишь к слабости. Страх придает нам сил, если мы решим использовать ужас в наших сердцах, чтобы разогнать кровь, поднять мечи, убивать ради тех, кого мы любим, и защищать их.

Я обхватила ее за плечи:

– Твой страх за свою семью всего лишь доказывает, что ты их любишь. Клянусь тебе, они покинут это королевство в целости и сохранности. Клянусь в этом.

Херья ухватилась за одежду у меня на спине, цепляясь за меня.

– Я без них не уплыву. – Она сказала это скорее самой себе и собственной судьбе. – Не уплыву.

– Нет, – сказала я. – Это – последний этап твоей битвы, Херья. Теперь вы с Хагеном отвоюете свободу, которой всегда хотели для своей семьи.

Впервые с того момента, как мы нашли тело Сигурда, улыбка чуть тронула уголки ее губ.

– Малин! – окликнула меня Элиза с другого конца нашего импровизированного лагеря. – Они вернулись.

Пальцы Херьи впились в мою руку. Вместе мы побежали к деревьям.

Лучи солнечного света разбивались на дюжины позолоченных призм и оставляли в тенях изможденные фигуры Кейза и остальных. Сердце сжалось. Гуннар волок свой лук по земле. Челюсти Хагена были стиснуты, словно выточенные из камня, а глаза Кейза были точно чистейшие чернила. Но за троицей возникли еще тени, еще люди.

Исак в паре шагов от меня поднялся на ноги и выдал цепочку неоконченных слов, борясь со своим языком. В итоге он сдался и побежал вперед, наконец выкрикнув сдавленное:

– Фиске!

Сейчас прозвучат новости, которых я не хочу слышать. На их лицах было написано уныние, но я не смогла сдержать улыбку, растянувшуюся по лицу при виде наших людей из Скиткаста.