– Теоретически да, но…

– Узнай, кто проводил проверку. Доложишь завтра. И подними результат тестов, с подробной расшифровкой специалиста.

– Сделаем.

– Как идет подготовка к Всесаярскому съезду?

– Полным ходом. Все оповещены.

– Отмени съезд.

– Как?

– Сошлись на чрезвычайные обстоятельства. Готовь экстренное заседание правительства саяров. Даю тебе три недели.

– Почему так много?

– Нужно провести предварительную работу. Готовьте двадцать шесть детекторов лжи к использованию в особом режиме. Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Кстати, трое новых министров ПСР уже приступили к выполнению своих обязанностей?

– Да, осваиваются.

– Тогда действуйте. Детали не по суперфону.

Баев отключился.

Позвонил отец. Потом беспрерывно стали звонить депутаты, журналисты, сотрудники министерств и ведомств. Все охали, ахали, желали здоровья и прочая, прочая. Так надоело, что пришлось отключить суперфон.

К счастью, на улице Лескова уличных волнений не было. Подъехав к кафе, он увидел у входа Руслана и Киру, обоих с сигаретами. Выпрыгнул из машины как подстреленный.

– Ты куришь?!

Уткнувшись в него, Кира заревела, вмиг залила ему рубашку. Он этого никак не ожидал.

– Какая я дура, – стучалась она лбом в его грудь. – Прости меня, пожалуйста. Я больше ни… когда….

– Кирюша, ты что? Благодаря тебе я жив остался. Если бы не твое бегство, лежал бы сейчас под завалами. Да и ты вместе со мной.

– Это было бы романтично, – всхлипнула она.

Второе загадочное послание

Гурухан с интересом взирал на бескрайнюю пробку на Каланчевской. У поворота на проспект Академика Сахарова упал максидрон и перегородил почти две полосы. Перемигивались маячки скорой помощи и машины ДПС. У разбитого коптера суетились санитары. Значит, дроновод или кто-то из пассажиров жив.

«Видимо, успел вывести аппарат из резкого пике, смягчил падение, – предположил вождь джугов. – Что-то часто они стали падать. Хорошо еще этот никому на голову не грохнулся, как тот в Раменках, который размазал по асфальту старуху с таксой. Приду к власти – запрещу эту блажь к чертовой матери».

Вождь джугов почесал кисти рук. После утреннего бритья они все еще зудели.

С возрастом конечности становились мохнатее. Вроде и радоваться надо, больше сырья для новых шкур, да только чем сильнее зарастаешь, тем противнее раздражение.

Он выдавил из тюбика немного зеленого крема и тщательно втер в те места, которые особенно назойливо чесались.

Тренькнул телефон на столе. Он поднял трубку.

– Гуру, для вас в приемной конверт, – сообщил дежурный.

Гурухан вздернул бровь.

– Кто принес?

– Робот-курьер. Оставил и ушел.

– От кого?

– Я не успел спросить.

– Как выглядел?

– Обычный робот: смуглый, темные глаза, зеленая бейсболка.

– Что в конверте?

– Похоже, какая-то бумага.

– Проверь. Если ничего опасного, немедленно ее мне.

Через несколько минут ему положили на стол белый конверт с маркой, изображающей Петра I. Крупными печатными буквами было выведено: «Гурухану – лично».

Он взял конверт в руки и почувствовал волнение.

– Свободен.

Посыльный удалился.

Вождь джугов отпер нижний ящик стола, достал оттуда папку и развязал тесемки. В ней лежал белый конверт с точно такой же маркой и надписью.

От волнения пот выступил за ушами, там невыносимо зачесалось. Гурухан поскреб и нетерпеливо разодрал конверт.

На этот раз письмо, также распечатанное на принтере, было еще короче, чем предыдущее:

По достоверным сведениям, Всесаярский съезд, о котором мы сообщили вам в прошлом письме, отменен. Готовится экстренное заседание Правительства саяров России (ПСР). Срок подготовки – три недели. Планируется проверка всех членов ПСР на детекторе лжи.

Гурухан задумался. Если Баев собирается проверить всех членов правительства саяров на полиграфе, это угроза для двух агентов. Значит, надо ускорить подготовку к операции. Нанести упреждающий удар.

Но если эти письма – дезинформация? Хитрая провокация, попытка подтолкнуть его к тому, чтобы он раскрылся?

Гурухан потер раздражение на лбу.

Нет, вряд ли это враг. Иначе их бы здесь давно вычислили. Скорее всего, кто-то из спецслужб. Сочувствующий. Тот, кто ждет от нас решительных шагов.

Тогда тем более нельзя ждать. Благо все складывается как нельзя более благоприятно. Экономика на спаде, элиты ропщут. Народ в кои-то веки проснулся, вон как бузит. Грех не воспользоваться ситуацией.

Проклятый фастфуд!

Баев нервно просачивался сквозь толпу. Роль ледоколов выполняли его охранники.

Владимиру Романовичу было непривычно топать пешком. Но, увы, его служебный «Мерседес» не смог пробиться к зданию Думы на Страстном. Он намертво застрял на повороте с Охотного ряда на Большую Дмитровку, несмотря на все свои спецсигналы – маячки, сирены, крякалки, скрежеталки и гипервойки. «Мерс» просто уткнулся в толпу, плотно набившую центр города. Манифестанты напирали, угрожая разнести дорогую иномарку на колесики и винтики.

Баев потребовал подогнать служебный максидрон, но едва тот приземлился, как кто-то пальнул в него петардой. Думского дроновода увезли с контузией.

И вот теперь Владимир Романович протискивался в толпе по тоннелю, прорубленному его охраной. Ноябрьский ветер атаковал его плащ, но не добирался до холеного тела Баева. В подкладку плаща были вживлены микрокапсулы, которые на холоде выделяли тепло.

За Столешниковым переулком стало полегче, но и здесь то и дело под ноги лезли то сумасшедшая молодежь, то какие-то дядьки с флагами, водкой и почему-то с бубнами. Вакханалия царила невообразимая, сопровождаемая скандированием, воплями, трелями, барабанным боем, взрывами петард, свистами и еще десятками звуков.

Весь сквер на Страстном бульваре тоже оказался запружен людьми. Сидящий Рахманинов испуганно взирал поверх голов. Баев вспомнил, как давеча на его глазах ряженые витязи накостыляли росгвардейцам, и невольно прибавил шагу.

Вот и Дума, наконец-то. Кто-то ласково, будто стесняясь, позвал его:

– Владимир Романыч.

– Что еще! – резко обернулся он, взметнув полы плаща.

В глаз и нос вонзилось мокрое и липкое. Владимир Романович обескураженно задышал ртом. Запахло скверным фастфудом, противно потекло за шиворот.

Не успев ничего понять, он получил еще две хлестких пощечины. Два гамбургера, справа и слева. В проем между плащом и костюмом ухнула горсть салата. На галстуке зависла жирная сопля майонеза.

Плечи охранников поспешно сомкнулись, отделяя его от беснующейся толпы. Страшно хотелось броситься, набить морду. Но кому? Кто бросал в него эту мерзкую снедь? Лица, лица, лица. Ржут, тычут пальцем. Ненавидят.

В ноздре было отвратительно кетчупно. Он весь был в этом дерьме. А скоро в Думе ему выступать…

Женя Супов, думский помощник Баева, в страхе убежал в туалет с изгаженным депутатским костюмом. Голый по пояс Баев метался по своему кабинету, как тигр. Он орал, матерился, расшвыривал бумаги, лежавшие на его столе. У стены жалась вся его пресс-служба, Инна, Гена, Наталья Васильевна.

– Вла… Владимир Романыч. Там важная бумага, – пролепетала, набравшись духу, Инна.