Шрифт:
Закладка:
Я спрошу напрямую: ты – это Вера?
Эта идея наливалась и постепенно созревала, как молодое яблоко. То, что знакомый с детства сюжет, которому она не придавала никакого значения, вдруг оказался по-настоящему важным, выглядело нереальным. Все равно что обнаружить: безымянная картина, висящая над камином, – это неизвестная работа Ван Гога.
Однако дело обстояло именно так. В детстве она слушала эту сказку, не задавая никаких вопросов и не особо в нее вникая, – но, наверное, все дети относятся к семейным рассказам похожим образом: чем чаще их слышишь, тем меньше о них задумываешься.
Мередит отложила отчеты и включила компьютер. Весь следующий час она вбивала в поисковую строку все, что могла придумать: Ленинград, Сталин, Вера и Ольга, Фонтанка, Большой террор, Медный всадник. Ничего толкового она так и не нашла – лишь новые подтверждения, что действие сказки происходит в реальных декорациях.
Зато она отыскала длинный список публикаций Василия Адамовича. Он изучил едва ли не все вехи советской истории – Октябрьская революция, расстрел царской семьи, приход к власти Сталина, террор 1930-х, нападение Гитлера, война и победа в ней, смерть Сталина, холодная война, Чернобыль. Казалось, он написал про все, что только успели пережить русские в двадцатом столетии.
– Да уж, очень полезно, – пробормотала Мередит, постукивая по столу ручкой.
Она добавила к имени профессора слово «пенсия», и одна из ссылок неожиданно привела ее к газетной статье.
Доктор Василий Адамович, бывший профессор русистики в Аляскинском университете Анкориджа, ныне пенсионер, вчера вечером перенес инсульт в своем доме в Джуно. Академическое сообщество ценит профессора Адамовича за его необычайную работоспособность, близкие также отмечают, что он отличный садовод и знаток историй о привидениях. В 1989 году профессор Адамович отошел от преподавания и часто работал как волонтер при районной библиотеке. Сейчас он проходит реабилитацию в местной больнице.
Мередит сняла телефонную трубку и набрала номер справочной. Телефонистка не смогла найти в Джуно никакого Василия Адамовича. Ощущая досаду, Мередит запросила номер библиотеки.
– В реестре несколько номеров, мэм.
– Продиктуйте мне все, – попросила Мередит, а затем записала номера всех отделов.
С четвертой попытки она дозвонилась куда нужно.
– Здравствуйте, я бы хотела поговорить с Василием Адамовичем.
– Надо же, – ответила женщина, – про Васю давненько никто не спрашивал, даже грустно.
– Он ведь работал у вас волонтером?
– Много лет, два раза в неделю. Старшеклассники его просто обожали.
– Я пытаюсь найти его…
– Насколько я знаю, он живет в доме престарелых.
– Не можете сказать, в каком именно?
– К сожалению, нет, но… вы его подруга?
– С ним была знакома моя мама. Правда, давно.
– Вы слышали об инсульте?
– Да.
– Мне говорили, что он в плохом состоянии. С трудом разговаривает.
– Понятно. Что ж, спасибо за помощь.
Как только Мередит повесила трубку, дверь открылась и в кабинет вошла Дэйзи.
– На складе кое-какие проблемы. Это не срочно, но Гектор просил, чтобы ты заглянула туда в течение дня, когда будешь свободна. Если у тебя завалы, то я могу разобраться сама.
– Да, – сказала Мередит, – давай.
– А потом полечу на Таити.
– Ага.
– За счет компании.
– Ясно. Спасибо, Дэйзи.
Дэйзи решительно пересекла кабинет и села на стул, стоявший перед столом Мередит.
– Так, – она скрестила руки, – выкладывай.
Мередит вскинула голову. Сказать по правде, Дэйзи застигла ее врасплох. О чем она только что говорила?
– Что?
– Я сказала, что лечу на Таити за счет компании.
Мередит рассмеялась.
– Так и быть, признаю, я не слушала.
– Что-то случилось?
Мередит подумала, что Дэйзи связана с их семьей столько, сколько она себя помнит.
– Как ты познакомилась с моей мамой?
Дэйзи удивленно вздернула брови-ниточки.
– Хм, надо подумать. Мне было лет десять, наверное. Может, меньше. Шумиха поднялась из-за нее страшная, это я помню. Еще бы: до войны твой папа ухаживал за Салли Герман, а домой вернулся женатым на другой женщине.
– Значит, он почти ее не знал.
– Трудно сказать. Но влюблен был по уши. Моя мама говорила, что в жизни такого не видела. Она тогда выхаживала Аню.
– Кто?
– Моя мама. Почти весь год после ее приезда.
Мередит нахмурилась:
– В смысле – выхаживала?
– Аня в то время болела. Разве ты не знала? Кажется, она почти год не вставала с постели, а потом вдруг поправилась. Мама думала, что они подружатся, но Аня есть Аня.
Ничего себе новость. На памяти Мередит мать даже не простужалась ни разу.
– Чем болела? Что за болезнь?
Как можно слечь на год, а потом внезапно поправиться?
– Я не знаю. Мама мало что мне рассказала.
– Спасибо, Дэйзи.
Она проследила, как Дэйзи выходит из кабинета и закрывает дверь.
Следующие пару часов Мередит старалась сосредоточиться на делах, но мысли ее снова и снова возвращались к матери.
К пяти вечера ей надоело притворяться, что она работает, и она решила поехать домой.
– Дэйзи, разберешься с проблемой на складе? – попросила она перед выходом. – Если что-то серьезное, то звони. Я на сегодня все.
– Разберусь, конечно.
Десять минут спустя она уже входила в дом матери, где ее встретил запах свежеиспеченного хлеба. Мать хозяйничала на кухне в широченном белом фартуке, руки у нее были в тесте. Как обычно, хлеба она напекла на целую армию. Морозильник в гараже уже забит буханками.
– Привет, мам.
– Ты сегодня рано.
– Работы было немного, так что я решила заняться упаковкой твоих вещей. Как закончу, сможешь проверить, не отдаю ли я что-нибудь лишнее.
– Делай как считаешь нужным.
– Тебе все равно, что я оставлю, а что отдам?
– Да.
Мередит не нашлась что ответить. Неужели для матери вообще ничто не имеет значения?
– А где Нина?
– Ушла по каким-то делам с час назад. Камера у нее с собой, так что…
– Так что вернется неизвестно когда.
– Именно.
Мать снова принялась за тесто.
Мередит постояла на кухне еще с минуту, потом вернулась к входной двери, сняла куртку и повесила ее на крючок. Она направилась по коридору к папиному кабинету, но на полпути остановилась. Разбирая вещи матери, она не задавалась целью что-нибудь среди них отыскать – не проверяла карманы и не рылась в глубине ящиков.
Бросив взгляд в сторону кухни, где мать месила тесто, Мередит свернула на лестницу и поднялась в родительскую спальню.
С правой стороны просторной, длинной гардеробной висели в ряд черные и серые вещи матери – почти все из мягкой мериносовой шерсти или хлопка с начесом: водолазки, кардиганы, длинные юбки и свободные брюки. Ничего модного, нарядного или дорогого.
Одежда, в которой тебя не
