— И чистое серебро, и стальной вариант имеют этот резкий звук. Я могла бы сделать и другие вещи, чтобы доказать, что это не чистое серебро и не стальной вариант, но мне понадобится кузница.

— Я верю тебе на слово. — То, как Руван это сказал, создает впечатление, что он говорит за всех них. Судя по выражению лица Винни и даже Лавензии, возможно, он действительно говорит за них двоих. Но мы с Вентосом никогда не будем в хороших отношениях, это ясно по тому, что он даже не оглянулся в мою сторону. — Так что же особенного в этом новом серебре?

— Пока не знаю, — признаюсь я. — Но могу сказать, что дверь в мастерскую — большая ее часть — была сделана из того же материала, что и этот диск. На ручке было немного чистого серебра, но все остальное было из этого металла.

— Похоже, когда ты открывала дверь, она пропускала твою магию крови, — метко подметил Руван.

Я киваю.

— Мне тоже так показалось, и это наводит меня на некоторые мысли о том, что это может быть за металл. — Сомневаюсь, что красноватые линии случайны...

— Тогда у тебя будет время и пространство для исследования этих теорий, когда мы вернемся. Все, что тебе понадобится, будет твоим, — распоряжается он.

Я потрясенно молчу, не зная, что ответить. Лавензия слегка сужает глаза и возвращает свое внимание к охоте. На губах Винни появляется ухмылка. Не знаю, отчего у нее такой самодовольный вид.

— Значит, я могу оставить его себе?

— Можешь. Проводи с ним любые эксперименты — только держи Каллоса в курсе. Он у нас архивариус. Если мы потерпим неудачу, именно он передаст летопись нашей попытки следующей группе, которая будет пробуждена.

— Спасибо. — Я убираю диск в карман. — Однако Вентос прав, вам всем следует продолжать поиски настоящего анкера.

— Не пытайся завоевать меня своими уговорами, человек, — ворчит Вентос, держась ко мне спиной.

— Я вполне способна не пытаться переубедить тебя и при этом признать твою правоту.

— Признание чьей-то правоты не является его сильной стороной, — хмыкает Лавензия, делая вид, что осматривает полку. — Так что ему трудно воспринимать это как нечто, что могут делать другие люди.

На мгновение Вентосу кажется, что он вот-вот повернется и клюнет на приманку, но он остается непробиваемым, как одна из крепостных стен, и продолжает листать различные записи. Остальные тоже возвращаются к нему, охотясь за анкером проклятия, который освободит нас всех.

ГЛАВА 20

Записи и заметки разложены на столах в хронологическом порядке, и, судя по датам в верхних правых углах, они древние. Я хочу поднять одну из них, чтобы рассмотреть поближе, потому что не могу поверить своим глазам, но не делаю этого. Если пергаментам действительно три тысячи лет, то, боюсь, они распадутся в моих руках, и вся информация, которой они обладают, будет потеряна навсегда.

— Как этот пергамент сохранился? — пробормотала я.

Винни удивляет меня ответом.

— Кровавое предание. Именно так большая часть замка продержалась так долго. Ремесленники добавляли в то, что они делали, немного своей магии.

Я с подозрением смотрю на чернила, которыми написаны бумаги. Хотя кузнечная дева во мне задается вопросом, что означают слова о крови для кузнеца замка.

— Кто-нибудь что-нибудь нашел? — спрашивает Руван.

— Это просто заметки о старом кровавом предании. Увлекательный материал. Но не очень полезный, — сообщает Лавензия.

— Я не вижу никакого анкера проклятия под столами. —Винни теперь ползает вокруг. А потом забирается на книжные шкафы.

— А как вообще выглядит проклятый анкер? — спрашиваю я, желая быть более полезной. Но если его до сих пор не нашли... У меня сжимается грудь.

— Каллос говорит, что это может быть что угодно — любой предмет, к которому может привязаться магия, — отвечает она, откашливаясь от пыли, сидя на верхушке книжного шкафа. — Но ты поймешь это, когда почувствуешь. В нем будет та самая необычность старой, сильной магии.

— Милорд, а что если это не... — Вентос даже не успел договорить.

— Нет. Я не стану это обсуждать. Он должен быть здесь, — говорит Руван, его голос слегка растягивается от раздражения.

Должен быть? Или ты не знаешь, что будешь делать, если его не будет? Я хочу спросить, но держу рот на замке.

— Посмотри еще раз, — приказывает он.

И мы смотрим.

И еще раз.

Пока вампиры охотятся, я начинаю читать. Я еще не очень подробно разбираюсь в кровавом предании. Но с каждым мгновением я получаю все больше информации.

Я не ученый, поэтому читаю медленно; в Деревне Охотников на это нет времени. Мы приобретаем практические навыки и обмениваемся практической информацией. Многое даже из нашей собственной истории было утеряно с годами, и ее сочли недостойной передачи через рассказы у очага. Если она не имеет прямого отношения к поддержанию нашей жизни, то какой смысл тратить на нее силы? Единственные известные мне книги по истории хранятся в крепости, предназначенные для глаз мастера охоты.

Я достаточно любопытна, чтобы продолжать медленно продираться сквозь строки текста, и различные записи начинают складываться в картину. Но даже если я понимаю слова, половина смысла для меня нелепая, поскольку я не разбираюсь в тонкостях кровавого предания. Тем не менее, кое-что мне удалось выяснить. Первое — это то, что запись вели два человека. И второе...

— Здесь был человек, — объявляю я, прерывая их поиски. Я могу многое понять из того, что читала. И из моего сна... У женщины, которую я видела прошлой ночью, не было золотых глаз вампира. — Женщина.

— Конечно, была, — ворчит Вентос. Каждый шаг дается ему тяжелее предыдущего, разочарование от отсутствия якоря проклятия тяготит его. — Когда-то давно к нам проник человек, затаился в наших стенах, сделал место, куда могут попасть только люди, с этой проклятой дверью, которая убивала любого вампира, пытавшегося ее открыть, и прокляла нас. И я готов поспорить, что она была в сговоре с первыми охотниками.

Я долго смотрю на него, ожидая, когда до него дойдет идиотизм того, что он только что сказал. Когда этого не происходит, я говорю медленно, чтобы подчеркнуть мысль, которая не давала мне покоя с тех пор, как я впервые