Прорубать же «окно в Европу» можно было только через Ливонию. Причём ливонские «верхи» больше других хлопотали о том, чтобы европейское знание не проникало в Россию. Католические властители Ливонии умели видеть возможные стратегические перспективы, а если бы не очень дальновидными оказались они, их бы поправил Рим, где давно научились видеть вперёд на века.

Сама по себе Ливония была слаба и не смогла бы противодействовать выходу России на удобные берега средней Балтики и установлению широких связей России с Западом. К тому же вначале Иван IV намеревался ограничиться лишь необходимым минимумом. Ещё его дед Иван III после войны 1500–1503 годов с Ливонским орденом добился от него выплаты дани за Дерпт (Юрьев). Срок действия договора истекал в 1553 году, и Грозный настаивал на его продлении на таких условиях, которые ставили бы Юрьев-Дерпт и его область в положение русского протектората. Лишь получив отказ, Иван IV начал подготовку к войне.

Но, даже уже начав военные действия, он был склонен ограничиться нужным для России мирным договором. Однако провокационные обстрелы из ливонской Нарвы русского Иван-города сорвали наметившийся мирный процесс, а первые успехи воодушевили Ивана, имевшего планы не только выйти к морю, но и вернуть России захваченные Литвой исконные русские земли. Это, безусловно, программировало конфликт Ивана с Литвой, а также и с Польшей. А страх перед неизбежным – перед возвратом Россией захваченного у неё, вёл к созданию Речи Посполитой. Польский Краков воспользовался тогда страхом литовского Вильно утратить русские владения… Но не могло ведь не быть и руководящих указаний тому же Сигизмунду II Августу из Ватикана.

После смерти Сигизмунда в общей ситуации изменилось мало что. Вначале на польский трон был избран католический принц Генрих де Валуа. Однако смерть в Париже его брата – короля Карла IX, сделала вакантным французский трон, и недолгий польский король Генрих бежал из Польши. После этого двойной польско-литовский трон занял Стефан Баторий. Лучшую кандидатуру для реализации антирусского плана подыскать тогда было трудно.

Баторий его и реализовал.

В 1584 году – через два года после замирения в Яме-Запольском и через год после Плюсского перемирия – Иван Грозный умер. А может быть, был и убит – отравлен.

После смерти Грозного Баторий готовил грандиозную войну против России при активном содействии Ватикана. Для этой цели новый папа Сикст V, несмотря на известную свою скупость, выделил через находившегося при Батории иезуита Поссевино 250 000 скудо. Впрочем, одному католическому богу и папе римскому известно, какая часть этих, весьма не скудных, скудо была извлечена из ватиканской казны, а какая передана Баторию через папу европейскими банкирами и негоциантами, заинтересованными в ослаблении русского царя и Русского государства. Однако в 1586 году умер и Баторий. Возможно, он был отравлен противниками новой войны – шляхта устала и от прошлой, а непосредственно польские аппетиты были удовлетворены в Яме-Запольском.

Подчеркну ещё раз: за спиной Батория стояла вся католическая и вообще владетельная и имущая Европа, а его противодействие ливонским усилиям России имело не только геополитический, но и цивилизационный антирусский смысл. Можно ещё раз подчеркнуть и то, что успех «ливонского» проекта Ивана Грозного выводил не только Россию в Европу, но и Европу в Россию… Вопреки создаваемому на Западе политическими недругами России образу, Иван IV Васильевич не страдал ксенофобией, то есть неприятием чужого. С другой стороны, представители широко начинавшего распространяться на Западе научного и прикладного знания вполне могли двинуться в Россию… Людей мысли и дела всегда привлекает новое, открывающее новые горизонты, и открыть вслед за Америкой Россию было бы соблазнительно для многих.

Собственно, примеры Фиораванти и Фрязина, строивших Московский Кремль в России Ивана III, как раз и показывают, что деятельные европейцы могли бы обрести в России Ивана IV вторую родину. И если бы не затянувшаяся Ливонская война, если бы не подлая политика «верхов» Европы, не узколобая княжеско-боярская оппозиция, не усиливающийся обскурантизм русских церковных иерархов, мы могли бы иметь совершенно иную позднюю Россию Ивана IV Грозного… Лично царь Иван к этому не просто был готов, но он к этому стремился!

В 1550 году немецкий металлург и минералог Георг Бауэр (Агрикола) из богемского города Яхимова закончил обширный труд «О горном деле», который в течение двух веков служил практическим пособием по технике горного дела и металлургии, причём Агрикола был осведомлён и о некоторых русских технологических приёмах. Бауэр скончался в 1555 году, однако у него были ученики, последователи, и не все из них были востребованы дома – как, собственно, и сам Агрикола… Зато они, эти европейцы-интеллектуалы, могли бы развернуться в России – если бы она, получив прямое сообщение с Европой, получила возможность сосредоточиться на мирном развитии.

В 1568 году фламандский картограф Меркатор впервые применил равноугольную цилиндрическую проекцию карты мира. В те же годы, когда шла Ливонская война, в Европе работал Джордано Бруно… Датский астроном Тихо Браге в 1576 году открыл обсерваторию на острове Вен. В год смерти Ивана Грозного Галилео Галилею исполнилось двадцать лет… Их мысли, их открытия, их имена пришли в Россию много позднее, а могли прийти в реальном масштабе времени.

А сколько в Европе прозябало толковых мастеров своего дела! Европейские цеховые рамки не поощряли инициативу подмастерьев, а Россия, где цеховой организации ремесла не было, могла бы предоставить им поле широкой самостоятельной деятельности – русский царь, повторяю, был к этому готов. Ещё в начале царствования Иван поручал своему послу в Англии Непее нанять там разного рода специалистов, что Непея и сделал. В конце же царствования Ивана о приглашении в Россию «мастеровых людей» вёл переговоры с английским послом Боусом думный дьяк Андрей Щелкалов.

О феномене Шлитте и «деле Шлитте» ещё будет сказано отдельно – как об особо «знаковом» примере по теме. И если бы европейское знание соединилось в эпоху Грозного с государственными возможностями русского царя, с энергией и средствами купцов и промышленников типа Строгановых, со сметливостью пушечного мастера Андрея Чохова и готовностью работать простых русских Иванов, то…

То Русь могла выйти на такой уровень развития и мощи, который коренным образом менял бы ход мировой истории. Но он менялся бы тогда в сторону, нежелательную для пап Григория № такой-то и Сикста № такой-то, австрийских Габсбургов и ливонских епископов, германских и итальянских банкиров, ганзейских купцов и польских магнатов.

Могли ли они позволить истории пойти по такому пути?

Нет, не могли…

Они и не позволили.

Кто-то из них действовал сознательно,