в своем становлении, но загадочная и трудная для понимания. «Уже» – это пришедший Христос, «еще не» – это Христос в своей полноте, который явится, когда Христос с Богом и своим Духом будет всё во всех. Это глубокое «эсхатологическое» измерение мысли и действий Павла пронизывает ответы апостола на вопросы о женщине и мужчине на всех этапах его миссионерского служения. Павел стремится найти переход между «статус кво» и феерическим прогрессом, между уходом в спиритуализм и отважным мятежным духом, и он нашел этот переход в виде ответственной покорности ходу вещей в мире и неукротимого труда ради прихода нового человечества.

Значит, Павла, «апостола язычников», нельзя называть «апостолом женщин»? Решения этой проблемы честно и долго искали на тернистом пути изучения эпистолярного наследия Павла с учетом того, что, как свидетельствуют те же документы, вся его жизнь была без остатка отдана Христу. Но с другой стороны, о скольких женщинах вспоминает Павел в посланиях, заведомо написанных им самим? Еводия, Мария, Персида, Приска (или в уменьшительной форме Прискилла), Синтихия, Трифена, Трифоса, Фива, Хлоя, Юлия, Юния и другие, упоминающиеся без указания имени.

Кем были для Павла все эти женщины – усердными помощницами, гостеприимными подругами, великодушными благотворительницами? Как все эти неназванные женщины, входившие в основанные Павлом общины, свободные и рабыни, богатые и бедные, юные и пожилые, могли искать, слушать, принимать Его, следовать за ним, помогать ему, если бы он не испытывал к ним искренней симпатии, глубокой благодарности, неизменного уважения? За скольких женщин не только в безмолвной молитве, но и в публичной проповеди он благодарил Бога, помня, что они были рядом с ним в провозвестии благой вести, в строительстве Церкви? Разве их было меньше, чем мужчин – тех женщин, что разделили дар узнать и полюбить Христа, служить Ему и его образу, пребывающему в их «братьях» и «сестрах»?

Но великая фигура Павла заключена не только в том, что мы наблюдали до сих пор. В дальнейшем мы снова приблизимся к нему: о нем нужно будет сказать еще много необычайного (разделы 11.4–5).

9.7. Позиция первоначальной церкви

Естественно, вся первоначальная Церковь, как и Павел, должна была определить свою позицию по проблемам, связанным с сексуальностью, браком, девством. Необходимость очеловечить эрос коренилась в обращении (μετάνοια) античного мира, начавшемся «во» Христе. Не без оснований после апостольской эпохи Церковь должна была выработать собственную παιδεία[251] – форму посвящения в ученичество, а также новый ἔθος[252], которого требовала вера. Эта подготовка охватывала и в то же время превосходила пространство катехумената и была нацелена на принятие трех таинств – крещения, миропомазания и евхаристии. Постепенно выстраивался «маршрут» в двух направлениях: один состоял в относительно краткой, ограниченной подготовке (для уже electi и illuminati[253]), другой предполагал более длительное и полное образование – для audientes[254]. Из этого процесса, разумеется, исключались многоженцы, сожители, люди, запятнанные тяжкими преступлениями, – вплоть до их полного исправления. Доктринальное, моральное и литургическое обучение должно было сочетаться с решительным изменением образа жизни, который должен был практически соответствовать следованию за Христом.

Известная исследовательница-феминистка Шюсслер Фьоренца согласна, что требование дисциплины, уже просматривающееся у Павла, заставляло послепавловскую традицию четко определить и значительно усилить разного рода ограничения, что трансформировало свободу и равное достоинство «во» Христе между мужчинами и женщинами в отношения подчинения внутри семьи. У женщин постепенно отнимают ответственные функции на богослужениях и в управлении общиной, ограничивают их служение в Церкви оказанием той или иной помощи (причем исключительно для женщин). Дальнейшее развитие привело к отстранению всех женщин от любых церковных должностей и таким образом к «патриархализации» Церкви.

Однако реальный вклад женщин в первоначальное христианское миссионерское движение остается малоизвестен вследствие недостатка источников, если не говорить о возможном уничтожении оставшихся документов по «андроцентрическим» соображениям. Деяния апостолов и Послания Павла позволяют признать, что женщины занимали видное положение среди самых авторитетных руководителей и миссионеров первых христианских общин. Если, строго говоря, мы не можем назвать их «апостолами», подобными Двенадцати, то всё же мы знаем, что женщины были среди соработников Павла: они учили, пророчествовали, принимали участие в проповеди благой вести; управляли домашними общинами и в качестве высоких «покровительниц» использовали свое влияние на пользу миссионерам и христианам вообще (1 Кор 16:15–19; Рим 16:5-15). Если сравнить руководящие функции этих женщин и последующее служение диаконис, то поражает факт, что первоначально власть и задачи женщин не ограничивались заботой только о женщинах и детях и не сводились к специфически «женским» занятиям.

На основании заслуживающих доверия результатов исследований можно утверждать, что в послеапостольский период и на протяжении всего I столетия в различных христианских общинах не существовало единой формы иерархии – она еще только складывалась. Вначале более или менее параллельно формировались две немного различающиеся между собой модели: помимо общин, основанных или так или иначе связанных с Павлом, были еще иерусалимские и палестинские общины иудео-христианского происхождения. Уже в конце I в. и особенно в начале II в. обе эти модели были использованы в создании единой иерархической структуры, которая основывалась на учении апостолов и складывалась в тесной связи с литургией. На службах крещения и евхаристии, проходивших по всё более усложнявшимся правилам, функции членов общины разделялись.

Во II–III вв. по мере всё большей дифференциации ролей священнослужителей и мирян шла еще более явная дифференциация функций мужчин и женщин. Появились различия в обрядах Восточной и Западной Церквей. Что же касается женщин, водораздел образовался между Церковью и еретическими сектами, в частности гностиками и монтанистами. Решающим представляется различие в ординации наложением рук (χειροτονία) (рукоположении), распространявшейся на три степени священства – епископ, пресвитер, диакон, и в простом назначении (χειροτεσία), предназначенном для исполняющих церковные служения мирян. Женщинам не было позволено крестить. Некоторые женщины получали особый статус, связанный только с правом проповедовать, и без возложения рук. На Востоке, но никогда на Западе, отмечались отдельные случаи рукоположения женщин для исполнения некоторых служений; они именовались диаконисами.

Если мы позволим себе сформулировать какое-то заключение, пусть даже приблизительное, то можно утверждать, что христианская Церковь была, вероятно, единственной религиозной ассоциацией древнего мира, предназначенной не только для одного пола, а для обоих, однако женщины в ней не получали руководящих должностей. Это была нонконформистская позиция, в отличие от господствующей культуры. В первые три столетия, когда Церковь не была признана официально и внешне выглядела как одно из многих религиозных движений, никто не мог бы сказать, были ли женщины отстранены от руководящих функций в жизни общин и в отправлении культа, тем более, что они, по всей вероятности, среди христиан составляли большинство. Подводя итоги, можно обоснованно предположить, что