духовной, личной и взаимной близости. «Одна плоть» первоначального замысла Бога после падения вследствие греха теперь обновляется в эсхатологической истине, ничего не утратив из своего земного характера, но сохраняя свою вновь обретенную святость. Агапа – вот новое слово, которое будет означать «христологическое сосредоточение», где теперь осуществляется полное обращение эроса в супружескую чету мужчины и женщины (см. раздел 11.5). Речь идет о программе, невыполнимой человеческими силами, но, как и всё христианское, обязательной и осуществимой силой Духа Христова.

Вероятно, в таком свете можно глубже проанализировать и решительный запрет на развод, провозглашенный Павлом, следовавшим по стопам Христа (раздел 8.3). В то же время, как мы отмечали ранее (раздел 8.2), понятнее, почему он не мог недооценивать сексуальную активность как таковую. Его положительная оценка сопровождается реалистическим подходом к бурной и неупорядоченной силе желания и необходимости управлять ею. Он хорошо знает, что если сексуальные импульсы не удерживать в должных рамках, то они приведут к деградации индивидов, исказят человеческие отношения, уничтожат личную ответственность. Если его уважение к половой связи в супружестве «представляет собой в высшей степени прогрессивную для той эпохи позицию»[246], то истины ради следует добавить, что несмотря на кажущуюся простоту высказанный им принцип – «хорошо человеку не касаться женщины» (1 Кор 7:1) – недостаточно ясен. Можно вообразить, что эти слова не выражают личное мнение Павла, а являются цитатой из письма, присланного ему коринфянами. В таком случае выражение из 1 Кор 7:1 должно было бы выглядеть так: «Что касается того, о чем вы мне написали: “хорошо человеку не касаться женщины”»…

Следующее за этими словами рассуждение Павла тоже нелегко истолковать, и не случайно экзегеты не пришли к единому мнению относительно его слов: «но в избежание блуда каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа» (1 Кор 7:2).

Говорил ли здесь апостол обо всех христианах или о тех, которых «женили» (ἐγγύεσις) или «выдавали замуж» (ἔκδοσις)? Ответив пункт за пунктом на вопросы коринфян о христианском браке, бракосочетании христиан и язычников, девицах, невестах, вдовах, четко подтвердив, что, «если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит» (1 Кор 7:28), Павел заканчивает свои разъяснения словами: «Посему выдающий замуж свою девицу поступает хорошо; а не выдающий поступает лучше» (1 Кор 7:38). На самом деле Павел, вероятно, намеревался заявить, что «не согрешает женящийся, поступая так, как требует желание, но укрощение этого желания лучше всего»[247].

Да, Павел признает превосходство полового воздержания и прямо называет его Божиим даром в ожидании конца времен. Но и супружество он столь же ясно объявляет Божиим даром, коль скоро говорит: «Желаю, чтобы все люди были, как и я; но каждый имеет свое дарование (χάρισμα) от Бога, один так, другой иначе» (1 Кор 7:7).

Если вдуматься, то «дарованием» (χάρισμα) может быть и половое влечение, приводящее к браку, и поэтому супружество тоже представляет собой «дарование». Благодаря новой христианской практике, основанной на новом понимании личности и ее существования, возникает своеобразное толкование и поддержание целомудрия и в брачных отношениях, и, если возможно, при полном воздержании как мужчин, так и женщин. Но почему нельзя полностью и безусловно посвятить себя Христу и через Христа Богу в Духе не только при условии безбрачия или девственности, но также и в супружеской жизни? Если для всех людей предпочтительнее агапическая любовь (разделы 11.4–5), то на самом деле и брак – следствие реального призвания, «харизмы», безвозмездно приобретаемой каждым.

При этом сексуальность вовсе не обесценивается. Релятивизация, сопряженная с обезбоживанием сексуальности в напряженной эсхатологической перспективе, позволяет резюмировать смысл многочисленных высказываний Павла на эту тему и лежащей в их основе позиции. Тем самым апостол солидаризируется со словом и примером Иисуса, который раньше него объявил преходящим «образ мира сего» и действовал соответственно этому объявлению, предвосхищая своими действиями будущее воскресение, когда «ни [не] женятся, ни [не] выходят замуж» (Мф 22:30).

Вопрос, который последователь Христа может и должен поставить, это не абстрактный вопрос вступать в брак или не вступать, делать или не делать себя «евнухом ради царства небесного». Дело скорее в том, чтобы разобраться в своем «призвании», узнать, какова твоя «харизма» для ориентации в жизни, пользуясь свободой и принимая ответственность в тех или иных условиях жизни (ср. раздел 8.2). Признавая неоспоримым приоритет агапы, можно утверждать, что у каждого свой дар. При таком положении вещей «те, кто изображает мораль Павла как принципиально враждебную сексуальности, говорят глупости»[248].

Если на личность и труды Павла взглянуть беспристрастно и внимательно, то легко понять, насколько рискованно и даже явно ошибочно вменять ему в вину ожесточенную сексофобию. И даже когда он усиленно увещевает, как в случае им же основанных молодых и энергичных общин, несправедливо обвинять его в патологическом «комплексе предрассудков и страхов невротического характера»[249].

Обвинять Павла в том, что он испытывает horror feminae[250], невежественно. Вопрос, был ли он женат, к этому не относится. Говорят, и это правда, что Павел никогда не вспоминает о своей матери. Но он нигде не упоминает и о своем отце, хотя и ссылается на некоторых своих родственников (συγγενεῖς) (Рим 16:7, 11). С другой стороны, когда он говорит о Сыне Божием, «который родился от жены» (Гал 4:4), он тоже не называет имени матери Иисуса. В 2 Тим 1:3 – при условии, что автором Послания является сам Павел, – можно заметить едва заметный след благодарного воспоминания апостола о своей матери: она могла передать ему наследие веры отцов. В 1 Тим 5:2 тоже проглядывает почтение Павла к матери и к сестрам, которые, возможно, у него были. Недаром автор послания – Павел или кто-то из его учеников – советует не укорять, а увещевать «стариц, как матерей; молодых, как сестер, со всякою чистотою».

Принимая как исторический факт подчиненное положение женщины по отношению к мужчине, можно безо всяких сомнений утверждать: возвещая благую весть, Павел объявил, что «во» Христе это подчинение преодолено. И поэтому он, можно сказать, работал, засучив рукава, над практическим преобразованием увиденного им окаменевшего состояния нравов, действовал изнутри со страстью и упорством, с умеренностью и осторожностью. Для него не подлежит сомнению, что Тора вместе со всеми священными книгами, свидетельствующими об ожидании, становящемся всё сильнее, созданная в эпоху обетований, достигла эпохи исполнения. Завет Бога с Израилем стал «прежним», теперь есть «новый». Этот новый договор написан смертью и воскресением Христа. Так благодаря Христу появилась «новая тварь» – не как событие, совершившееся в несколько мгновений, а как «процесс», разворачивающийся между «уже» и «еще не», как некая динамика, реальная