– Это неправда! – вопила она. – Все не может вот так закончиться! Так не бывает! Так не должно быть!

Она снова попыталась сдвинуть крыло Ветродуя и снова сползла с него в полном бессилии. В лопасти все еще отражалась Букашка, папа писал пейзаж, а мама с Альбертом накрывали на стол.

Рина с трудом отвела от них взгляд и посмотрела на часы.

– Простите, – выдавила она. – Простите, я не смогла… Не смогла вас вытащить… Мне так жаль, простите, мне так жаль!

Она не видела, что говорили ей стрелки, потому что весь циферблат был залит слезами и засыпан пылью, поднятой недавним ветром.

– Я никогда вас больше не обниму-у-у-у…

Рина прижала часы к груди и зашлась рыданиями, а когда сил совсем не осталось, свернулась калачиком на траве и затихла. Ей хотелось снова стать часами и уснуть, чтобы этот кошмар закончился. Но она все еще отказывалась верить в свой провал и поэтому просто лежала, придавленная словами принца Аскара.

Наверное, так прошла бы целая ночь, если бы не раны на теле. Сильнее всего пульсировала и горела нога, а еще возле Ветродуя было слишком холодно.

Рина кое-как встала, отошла к краю плато и села, выставив перед собой больную стопу. Рана оказалась небольшой, но порез обильно кровоточил. Пришлось подтянуть к себе сумку и, прощупав боковые карманы, достать флакон с настойкой.

– Клим никогда не вернется домой, – всхлипнула Рина. – Бабушка его не дождется.

Не жалея себя, она обработала рану и перевязала лоскутом, оторванным от собственной майки. Потом снова прощупала все целые карманы куртки. Нашла в одном горсть ранеток, собранных по пути к Крестолю, и раздраженно выбросила их.

– Ненавижу эту горькую пародию на яблоки. Я хочу попробовать твои яблоки, Альберт… И хочу увидеть твой будущий дом. И папину выставку в Эрге. И мамино выступление. Неужели этого всего никогда не будет?..

Альберт был в полной ярости от такой перспективы. Мама плакала. Папа стоял на месте, не зная, что сказать.

Внизу, у подножия скальной гряды, бестолково толклись Собирашки. Дрались друг с другом за разбросанный кругом хлам, позабыв о Рине. Их неведению в этот момент оставалось только позавидовать.

У Рины уже не было сил плакать и злиться, и она долго в полном молчании сидела на краю плато, ежась от холода. Алое солнце почти коснулось неподвижного травяного моря. Наверху все было тихо и спокойно, и Рина чувствовала себя так, словно опять оказалась на вокзале.

– Значит, я так и буду сидеть в этом зале вечного ожидания, хотя боролась за билет до крови. Вот он, у меня в руках, но поезд никогда не приедет. Я никогда не доберусь до цели, ради которой столько страдала.

Это вызвало новую волну ярости и слез.

– Знаю, глупо себя жалеть в такой момент, – всхлипнула Рина, – но мне… Мне так обидно, что все это было зря. Я правда верила, что могу всех спасти, я рисковала собой столько раз, а все оказалось напрасно…

Она спрятала лицо в ладонях и еще долго не могла произнести ни слова.

– Я думала, что за трудностями всегда ждет награда. Что, если ты правда стараешься и преодолеваешь все препятствия на пути к цели, то точно победишь… Все не должно было закончиться так бессмысленно. Просто не могло… Но оно закончилось именно так. И мне до жути обидно…

Рина подняла дневник и положила его на колени.

– Даже не представляю, каково вам, дедушка Натан. Я была Странницей всего три недели, а вы так много лет… Но даже после этих трех недель мне так плохо и больно… Я же так старалась, я не отступала, не давала себе поблажек, я все сделала до конца… Но в итоге так и останусь пустым местом… Не будет никакой награды, никакого праздничного торта в конце не будет… Почему со мной всегда так? Вы же мудрый человек, объясните мне, почему? Когда другие стараются изо всех сил, они побеждают, а я нет. Я что, правда такая никчемная?

Дневник долго молчал, подбирая слова, а потом ответил:

«Ты вовсе не… никчемная… Рина… Ты очень сильная… И все не так плохо на самом деле… В некоторой степени… ты уже получила свою награду». – Да уж, – всхлипнула Рина. – Мне повезло вернуться в человеческое тело и пострадать в нем пару лишних месяцев. Прямо в лотерею выиграла!

Слезы собирались на кончике носа и падали на страницы, но не впитывались в них, словно бумага была сделана из гусиных перьев.

«Ты… ведь хотела, чтобы… тебя… признали, – заметил Натан. – Ты хотела добиться чего-то значимого… и показать всем, на что ты способна… Ты хотела… стать великой… и запечатлеть себя в истории…»

– Так очевидно, да? – усмехнулась Рина. – Какая ж я жалкая… Но я правда хотела хоть раз отличиться. Хоть раз побыть особенной. Я горела этой мыслью, как огонек на фитиле, и верила, что если доберусь до конца, то превращусь в мощный фейерверк. Но в итоге оказалось, что фитиль был оборван… А я – просто пшик…

«Не надо драматизировать, – возразил Натан. – Просто ты… искала свою… награду… не в том месте… Я думаю… все это время… ты хотела… чтобы другие люди… помогли тебе… признать… саму себя… Ты желала… чтобы они… восхищались… тобой… потому что сама не могла поверить в то, что… ты чего-то стоишь… Но ты можешь получить… собственное… признание… в любой момент… Это и есть твоя награда… Не стоит завершать все на трагической ноте… в угоду принцу Аскару… Давай… лишим его этого удовольствия».

Рина кисло улыбнулась.

– Шутник вы, дедушка Натан. Хотите сказать, что я должна гордиться собой? Я бы с удовольствием. Я бы себя просто обожала, но посмотрите мне за спину! Я ничего не добилась. Я не запустила Ветродуй. Люди так и останутся вещами и домами, и через два месяца мы все исчезнем. Результата нет, понимаете? Может, я и молодец, что старалась, но результата нет.

«Для этого не нужен… внешний… результат, – возразил Натан. – Достаточно внутренних перемен… Если бы прежняя… Рина… та, какой ты была до запуска Ветродуя, встретила себя нынешнюю и узнала обо всем, что ты сделала за последнее время, что бы она подумала о тебе?.. Разве она не восхищалась бы тобой? Разве не гордилась бы твоими успехами? Разве не удивилась бы тому, на что ты оказалась способна? Разве она обесценила бы твой труд только из-за того, что ты не достигла цели, хотя сделала все, что от тебя зависело, и