Сципиону необходимо было как можно быстрее закончить войну. Пока ему на смену не прислали нового командующего африканскими легионами. Уже только поэтому Публий Корнелий не стал бы выдвигать для Ганнибала заранее неприемлемые условия, это совершенно не входило в планы римлянина. Если бы полководцам удалось прийти к соглашению, то Сципион оставался в истории Рима как человек, победоносно завершивший войну с Карфагеном. Он не мог не понимать, какие риски таит в себе битва с таким страшным противником, как Ганнибал. И как только представилась возможность избежать сражения и решить дело миром, Публий за нее ухватился. В изложении Полибия Сципион озабочен исключительно благом Рима, в рассказе Тита Ливия он действует как человек, ставивший превыше всего собственные интересы. Как оно и было в действительности. Но если со Сципионом все понятно, то позиция Ганнибала вызывает определенные вопросы.

Предположим, дела обстояли так, как описал Полибий. В этом случае отказ карфагенского полководца от переговоров вполне объясним. Потому что требование Сципиона «отдать себя и отечество ваше на наше благоусмотрение», подразумевало следующее: «У римлян было старинным правилом: народ, с которым не было ни скрепленного договором союза, ни дружбы на равных условиях, считать сдавшимся и замиренным, только когда он выдаст все божеское и человеческое, пришлет заложников, отдаст оружие и когда по его городам поставят римские гарнизоны» (Liv. XXVII. 34). При таком раскладе у Ганнибала просто не было других вариантов, кроме как попытать счастья в генеральном сражении.

Если же придерживаться версии Тита Ливия, то ситуация выглядит иначе. Сципион действительно предлагает весьма умеренные условия мира, добавляя к прежним договоренностям лишь денежную пеню за оскорбление послов и захваченные суда. Требование вполне справедливое, и Ганнибал не может этого не понимать. Он знает, насколько уверен в себе и силен противник, знает, насколько истощен войной Карфаген, тем не менее, поступает вопреки здравому смыслу и отказывается от переговоров. Почему?

На полководца оказывали давление правительство, олигархия и зажиточные слои карфагенян, сильно пострадавшие от длительной войны. Простой народ тоже был недоволен затянувшимися боевыми действиями. На данный факт указывал Полибий: «При виде разоренных городов карфагеняне послали просить Ганнибала не медлить более, идти навстречу неприятелю и кончить войну одним сражением» (Polyb. XV. 5). Об этом же писал и Аппиан: «Карфагеняне приказали Ганнибалу прервать перемирие, воевать со Сципионом и ввиду недостатка продовольствия возможно скорее решить войну сражением» (Lib. 39). Полководец находился под сильнейшим прессингом и, возможно, в какой-то момент просто был вынужден пойти на поводу у соотечественников.

Еще один момент. Ганнибал считал себя великим полководцем, с которым связывались последние надежды соотечественников. В надежде на прибытие его армии они разорвали перемирие с римлянами, решили продолжать войну, и поэтому военачальник просто не мог заключить мир, условия которого были бы тяжелее предыдущих договоренностей. Его амбиции были слишком велики, чтобы пойти на это. Могло быть и так.

Вернувшись с переговоров, Ганнибал собрал большой военный совет, на котором присутствовали все командиры высшего и среднего звена карфагенской армии. Был среди них и македонский военачальник Сопатр. Сначала полководец изложил свой план на предстоящую битву, после чего поинтересовался мнением подчиненных – есть ли у них какие-либо возражения. Большинство согласились с мнением командующего, лишь некоторые военачальники возражали против расположения элефантерии перед боевой линией карфагенской армии. Они резонно указывали, что слоны еще недостаточно обучены и плохо слушаются погонщиков, что гораздо лучше будет вывести животных в резерв или сосредоточить на одном из флангов для прикрытия кавалерии. Однако Ганнибал решительно отмел все замечания. Он заявил, что хочет слонами проломить вражеский строй и только после этого ввести в бой тяжеловооруженную пехоту. Другие командиры советовали в битву не вступать и дождаться Вермину, поскольку было достоверно известно, что нумидиец ведет на помощь Ганнибалу многочисленную конницу. Осознав, что полководца не переубедить, командиры сняли свои возражения. После чего Ганнибал объявил о закрытии совещания и распустил военачальников.

Грядущий день должен был решить не только судьбу Западного Средиземноморья, но и всей Ойкумены.

17. Битва при Заме. (декабрь 202 г. до н. э.)

Тусклое зимнее солнце медленно поднялось над линией горизонта, низко нависшее небо затянула серая пелена. Из карфагенского лагеря выдвигались многотысячные колонны пехоты, слышались пение труб и бой барабанов, ржание коней и рев боевых слонов. Армия Ганнибала разворачивалась в боевой порядок, на противоположном конце равнины выстраивались легионы Сципиона. Карфагенский полководец остановил коня около лагерных ворот, чтобы поторопить замешкавшиеся на выходе войска. Мимо маршировала фалангархия[27] Сопатра. Македонский военачальник гарцевал на черном жеребце впереди колонны, несколько тысяч фалангитов дружно выбивали ногами серую дорожную пыль. Ганнибал высоко вскинул руку в приветствии, сариссофоры в ответ разразились восторженными криками.

Карфагенская армия выстраивалась в три линии. Впереди стояли воины из армии Магона – галлы, лигурийцы, балеарцы, усиленные отрядами мавров и наемников, их общая численность достигала 12 000 человек (Polyb. XV. 11). Во второй линии боевого построения стояли карфагеняне, ливийцы и македоняне. На этих людей Ганнибал возлагал особы надежды, он был уверен, что они сумеют остановить натиск легионов. Многие из карфагенян и ливийцев служили под командованием Гасдрубала, сына Гискона, поэтому были хорошо обучены и вооружены. В третьей линии стояли прибывшие из Италии ветераны армии Ганнибала, среди которых было немало воинов с Бруттийского полуострова. Облаченные в римские доспехи и обладавшие огромным военным опытом, эти люди хорошо знали только одно ремесло – искусство убивать. Их боевой дух был необычайно высок, храбрость безгранична. Никто не мог противостоять этим бойцам на поле боя: именно они, по замыслу Ганнибала, должны были переломить исход битвы в его пользу. На правом фланге боевых порядков полководец поставил карфагенскую конницу, на левом крыле – 2000 нумидийских всадников под командованием Тихея. Перед фронтом армии выстроилась элефантерия из 80 боевых слонов. После того как войска расположились на позициях, Ганнибал созвал командиров и приказал каждому из них обратиться к подчиненным на их родном языке.

Сам полководец отправился к ветеранам итальянской кампании. Осадив коня перед строем солдат, он стал перечислять все победы, которые они одержали на вражеской земле. Вспомнил Треббию, Тразименское озеро и Канны. Назвал имена погибших вражеских полководцев и количество убитых римлян. Чтобы достигнуть большего эффекта, Ганнибал указал рукой в сторону вражеской армии и сказал, что сегодня врагов гораздо меньше, чем было раньше. Что это либо потомки тех, кого его храбрые воины убили в Италии, либо те, кто бежал с поля боя и чудом спасся от ярости солдат Ганнибала. Но в этот день им не удастся избежать смерти: мечи ветеранов довершат в Африке то, что не успели доделать в Италии.

Пехотинцы, опираясь на копья и облокотившись на