Меня затошнило, я положила голову на подушку и повернулась на бок.

– Ты зависишь от Селуков. Не прикажут ли они тебе выдать меня, как раньше?

С этого ракурса я разглядывала его каштановую бороду. В отличие от большинства мужчин его возраста Пашанг коротко подстригал ее. Некоторые назвали бы его женственным. Но если вспомнить времена, когда он жил с нами, его борода всегда была довольно клочковатой. Возможно, он просто не мог отрастить ее как следует – такое часто встречается в Пустоши.

Он посмотрел на Текиша и указал на полог юрты.

– Поправляйся, Сира, – сказал Текиш и вышел. Остальные последовали за ним.

– Очевидно, ты не доверяешь мне. – Пашанг сел у моей постели, слишком близко. – Это разумно, доверие требует доверия. Пропасть между нами шире, чем Бескрайность. Но я ничего не замышляю против тебя, как и Мансур. Иди, куда хочешь, я не буду создавать тебе проблем, пока ты не создаешь их мне…

– Пашанг, я.

– В детстве ты называла меня иначе, помнишь?

Я вздрогнула от болезненного воспоминания.

– Конечно, но ты перерос это имя.

– Скажи. Произнеси его еще раз, ради нашей памяти.

Его голодная улыбка выдавала тоску по прошлому. Слишком многие, похоже, жили в прошлом, строили там дома с последними счастливыми воспоминаниями. Я презирала мысль о такой жизни. Всегда лучше смотреть вперед.

– Забудь, – сказала я. – Я уже не та, и ты не тот. Что за ужасная женщина могла бы убить шаха Аланьи, разве ты не задавался этим вопросом?

– Скажи, Сира. Одно его звучание станет бальзамом на сердце.

– Не буду. – Слова вышли резче, чем мне хотелось. – Ты унылое существо, каган Пашанг, и всегда таким был. «Ради нашей памяти», говоришь ты. У меня нет ни одного светлого воспоминания о тебе. Даже в детстве ты казался мне занудой. Таким же невыносимым, как сейчас.

– Ты ругала меня точно также. – Он вдохнул, будто от слов исходил аромат ностальгии. – Придется мне удовольствоваться этим.

Я повернулась на спину и уставилась в потолок. На мгновение я увидела мерцающие среди бела дня звезды. Поморгав, я увидела лишь потолок юрты со всеми его прекрасными картинами. От потрясения из-за встречи с Пашангом я забыла о более насущных вопросах.

– Где ты меня нашел?

– Мы принесли с собой бурю из Бескрайности. В пустыне Зелтурии не было летнего снега уже десятки лет. Мы спасли сотни человек – выкопали из заносов, дали отдых, лекарства, еду. К счастью, ты была среди них.

Что-то здесь не так. В голове промелькнул Дворец живых: измученные души, застрявшие в пирамиде плоти, каждый рот изливает свою боль. А я была на небесах, парила среди звезд, наблюдая за их рождением и смертью.

Может, это были сны? Но они несли в себе аромат воспоминаний.

– Да ты просто святой, – усмехнулась я. – Я хочу видеть своих спутников. Сейчас же.

Пашанг поднял руки ладонями вверх:

– Так иди и встреться с ними.

Я сбросила одеяло и вскочила на ноги. Тело покрывал толстый слой пота.

Пашанг сложил руки и сказал:

– Ты покраснела. – Он принюхался – он что, нюхал меня? – Похоже на потливую лихорадку. Ты всегда плохо переносила холод.

– Где мой друг-химьяр? Я хочу его видеть. Я хочу знать, что он здоров.

– А ты упрямая, да, Сира? Всегда восхищался этим. Помню, как твоя двоюродная сестра сшила прекрасную меховую шапку, которую твой отец надевал на вылазки. Ты раскраснелась от зависти. Ты захотела сшить еще красивее и целые дни напролет…

– Заткнись! Я скорее выколю себе второй глаз, чем стану перебирать воспоминания с тобой.

Он напряг плечи и вздрогнул – неужели этого достаточно, чтобы заставить замолчать грозного Пашанга?

Я вышла из юрты, и вид сверкающей шафрановой стены Кандбаджара ошеломил меня. За ней Башня мудрости касалась облаков, а Песочный дворец мерцал, словно хрусталь, на своем холме. Пирамида Большого базара устремлялась к солнцу обнаженным кинжалом. Последнее, что я помнила, – мы были в двух днях от Кандбаджара. Похоже, они проделали долгий путь.

– Знаешь, ты очаровательна, когда смущаешься, – сказал вышедший за мной Пашанг.

Меня едва не стошнило от его слов.

– Мы привезли тебя на телеге. Ты проспала всю дорогу. Твоим друзьям повезло больше, и они неплохо себя чувствовали.

Какое совпадение, я покинула Кандбаджар во сне и вернулась во сне.

Пашанг кивком головы указал на семь рядов молящихся, обращенных на северо-запад, в сторону Зелтурии. В середине стоял Эше, качая головой при каждом повторении имени Лат.

Я подбежала, вытащила его и обняла. Не думая. Так приятно было видеть союзника в гуще врагов. Он неловко упал мне в объятия, сбитый с толку, а затем воскликнул:

– Сира! Ты наконец очнулась!

– Где Кева?

Он покачал головой и вздохнул:

– Понятия не имею. Меня занесло снегом, а потом вихрь разделил нас.

– Вихрь?

– Мне не хочется вспоминать. Ты хорошо себя чувствуешь? У тебя лицо… краснее зада макаки на закате.

Ничего себе сравнение.

– Я не хочу оставаться здесь ни секунды. Хизр Хаз упоминал, что для нас есть место в храме. Пойдем.

Мы с Эше повернулись к Пашангу, со сложенными на груди руками наблюдавшему за происходящим.

Мы подошли к нему вместе.

– Пашанг, мы идем в город, – сказала я. – Мне неприятно это признавать, но я благодарна тебе за спасение и заботу о нас.

– А другая ваша спутница? Разве вы не хотите ее увидеть?

– Ты ошибаешься, – покачала я головой. – Нашим спутником был молодой мужчина. Его зовут Кева, рутенец по рождению и сирмянин по воспитанию. Если он появится здесь, передай, что мы ушли туда, где должны быть.

– Кева уж точно не молодой, – сказала женщина позади меня.

Я обернулась и увидела еще одного человека, которого не желала видеть никогда в жизни, – одетую в черное Рухи. С ее маленьким ростом она походила на ребенка, завернутого в скатерть, которую мне ужасно хотелось сорвать.

– Что, во имя Лат, ты тут делаешь?

Я неосознанно сжала кулаки.

– Следую за тобой. Такова была моя миссия. Пока небеса не пали на землю. Тогда я попыталась спасти тебя, но вышло так, что мне самой понадобилось спасение.

У меня отвисла челюсть от удивления и отвращения.

– Так, значит… Апостолы отправили тебя шпионить за нами. Конечно, ты же такая незаметная.

Я усмехнулась и повернулась к Эше, надеясь, что он оценит шутку. Но он потупился, прикрыв глаза, по телу пробегала дрожь, словно от стыда.

– Думаешь, так я выделяюсь? Ты еще не видела, что внутри. – Одним