Ее лицо покрывали кровавые узоры. Символ на носу напоминал чашку с точкой, а линии на лбу казались морем. Рисунок на щеках я могла бы описать только как змею, поедающую свой хвост. Всевозможные линии опускались по ее шее вниз, под кафтан. Девчонку покрывали кровавые руны.

Эше не смотрел, и теперь я поняла почему. Потому что это он и его покойный брат начертали эти руны, когда мучили ее.

Мы отправились в юрту, в которой я проснулась, поговорить наедине, без Пашанга и его всадников. На низком столике стояли костяные кувшины с водой и кумысом, и мы передавали их друг другу.

– Так и не взглянешь на меня, химьяр? – спросила Рухи.

Если не обращать внимания на руны, у нее было приятное лицо. Нежный овал, пшеничные волосы, слегка курносый нос и напоминавшие кофейные зерна глаза.

Эше наконец посмотрел на нее, но во взгляде не читалось сожаления.

– У отца была присказка, химьярская пословица: «Если пауки соединят паутину, они могут поймать и льва». Интересно, какую паутину ты сплела для Апостолов?

Рухи фыркнула:

– Все это время я думала, что ты раскаялся. Но, похоже, ты все еще на пути, из-за которого вас с братом сбросили со скалы. Хочешь знать, как я стала Апостолом? Благодаря тебе.

– Что?

Рухи указала на руну на лбу, похожую на море:

– Тысячный ад, так ведь она называется? Боль от нее никогда не стихает. Даже сейчас моя кожа горит, и каждый раз, когда она поджаривается, вырастает новая. Только благодаря фанаа я могу выносить эту жизнь – черта, которую Апостолы ценят больше всего.

Глаза Эше увлажнились. Он выглядел как человек, который сожалеет, но ничего не сказал.

– Всегда хотела спросить тебя, – продолжила Рухи ровным тоном. – Почему ты зашел так далеко? Тебе это… нравилось?

Эше покачал головой:

– Нет. Я это сделал потому… потому что спасение людей от замыслов Ашери стоило страданий и даже смерти одной девушки.

– То, что ты сделал со мной, хуже смерти. Но я вижу, ты говоришь правду. В тот момент ты верил, что служишь добру. И все же… даже сейчас ты не раскаиваешься.

– Я не раскаиваюсь, потому что до сих пор тебе не верю. Услышав твои крики в тот день, я позволил милосердию победить гнев. Но когда узнал, что сделала твоя подруга Ашери, узнал, как ее злые дела привели к гибели десятков тысяч невинных латиан. Если есть шанс, что ты хоть что-то знаешь о зле, которому она служила, я поступлю с тобой еще хуже, прямо сейчас, прямо здесь.

– Э-Эше.

Я схватила его за плечо. Как он может говорить такое?

Рухи вздохнула:

– Все, что я знаю, – даже злой женщине нужна подруга. Ашери рассказывала мне о жизни, которую оставила. Любящий муж, маленький сын, приемная дочь, отец. Она была одинока, как и я, если говорить честно. – Рухи покачала головой: – Знаешь что? Я не думаю, что она считала себя злой. Как и ты, уверена, она думала, что причиненные ей страдания того стоят.

– Ты сравниваешь меня с ней? – вспыхнул Эше. – Я пытался предотвратить беду! Я бы бросил вызов самой Ашери, но мастеру рун не победить мага.

– И поэтому ты решил мучить девчонку? – усмехнулась Рухи. – Если до сих пор не понял, как это неправильно, тебе уже ничто не поможет, Эше.

Так ли все было, когда Эше и его брат пытали ее? Если и так, нам не разрешить сейчас эту проблему.

Эше глотнул кумыс прямо из кувшина.

– Кто-то должен делать то, чего не хотят другие, чтобы защитить землю. Если Апостолы этого не понимают, тогда я стану их тенью, и пусть Лат нас рассудит.

Я жалела Рухи и понимала позицию Эше, но ничто из этого не имело значения.

– Остановитесь! Немедленно! – Я повернулась к Рухи: – Не знаю, чего ты хочешь, но лучше нам идти каждому своей дорогой. Если увижу, что следишь за нами, в следующий раз я не буду так добра. – Теперь я повернулась к Эше: – Я думала, ты сожалеешь о том, что сделал с ней, но, похоже, нет. В любом случае, это не мое дело. Если ты не забыл, мы здесь, чтобы найти колдуна, и ваши с Рухи проблемы не имеют к этому никакого отношения.

– Почему ты так уверена? – спросил Эше. – Что, если Ашери и колдун во дворце служат одному злу?

– Забавно, – усмехнулась Рухи. – Но у тебя нет доказательств. Ты цепляешься за соломинку, как и в случае со мной.

Я встала и попыталась поднять Эше. Мне не хотелось оставаться в лагере ни секундой больше. Но Эше вырвался.

– Я рад, что ты здесь, на глазах. Берегись, потому что я с тобой не закончил, – сказал он Рухи.

– И я не закончила с тобой. – Тонкие губы Рухи надулись от отвращения. – У меня есть своя задача от Апостолов. Лучше не мешай мне, потому что я больше не маленькая девочка, которую ты мог обидеть.

– Шпионка, – буркнул Эше, наконец поднимаясь на ноги. – Я узнаю лжеца с первого взгляда!

Я выволокла его из юрты. Мимо проходила вереница лошадей, привязанных друг к другу. Повсюду сновали мужчины, женщины, лошади. В воздухе витал сладковатый аромат фруктов: молодая женщина из племени йотридов сортировала по корзинам гранаты, финики и мускатные дыни. Их выращивали на полях вдоль реки Вограс. Интересно, заплатили ли йотриды за них или просто забрали у крестьян, ухаживавших за этой землей?

– Послушай, – схватила я Эше за плечо. – Забудь о ней. Пойдем к Хизру Хазу и сделаем наконец то, что должны, раскроем оборотня. Кярс вот-вот вернется, а мы не знаем правды, чтобы рассказать ему.

– Думаешь, я делаю это ради тебя? Или ради какого-то надутого принца?

Голос Эше был подавленный и печальный.

– А ради чего тогда?

– Я охочусь на колдунов. Ашери была худшей из них, она привела армию неверных в латианский город и едва не погубила страну. Я не позволю этому случиться вновь, чего бы это ни стоило.

Я поспешно кивнула:

– Я с тобой, брат. Может, я и стала жертвой колдуна, но, несомненно, он запланировал кое-что похуже. Однако на твоем месте я бы забыла о Рухи. О ней и обо всем этом, – я раскинула руки, охватывая лагерь йотридов. – Это отвлекает. Я хочу вывести на чистую воду колдуна, забравшего мою жизнь, мое лицо, мое счастье до последней крупинки. Может, тогда я смогу вернуть что-нибудь. Причины у нас, возможно, разные, но цель одна.

– Значит, одна цель, – сказал он. –