— Да, очень, — ответила порывисто Груша. — Прошу, Константин Николаевич, миленький, не позволяйте ее сносить! Молю вас! — воскликнула Груша с отчаянием. Увидев дикий порыв девушки, он испуганно вскликнул:

— Хорошо, хорошо, душа моя. Не переживай так, а то заболеешь. — Он прижал ее голову к своему плечу, с силой обняв девушку, и вновь начал гладить ее по голове. — Я прикажу Андрею Прохоровичу, и он не тронет оранжерею.

— Благодарю вас, Константин Николаевич, вы так добры, — пролепетала тихо Груша и обратила на него благодарный взор. Видя, что девушка немного успокоилась, и ее лицо просветлело, Урусов улыбнулся и, всматриваясь в яркие глаза, склонился над ней и страстно поцеловал в губы. Груша же, благодарная и радостная оттого, что князь понял ее и теперь ее цветы в безопасности, обвила его шею руками и с горячностью ответила на поцелуй. Спустя некоторое время Константин отстранился от нее, и Груша отметила, как его дыхание стало прерывистым. Он встал и, подав ей руку, проворковал:

— Пойдем наверх. Сегодня из Петербурга доставили то, что я заказывал неделю назад.

Она, не понимая, что он имел в виду, послушно направилась за Урусовым в его покои, которые состояли из двух комнат. Спустя пять минут князь, усадив девушку перед зеркалом, открыл темную коробку, что уже стояла на ее туалетном столике. Проворно достав из футляра драгоценность, Константин осторожно накинул на тонкую шею девушки бриллиантовое колье. Удовлетворенно посмотрев на ее прелестное отражение в зеркале, он с чувством выдохнул:

— Это мой подарок тебе, душенька…

Растерянно уставившись на бриллиантовое колье со множеством мелких и крупных камней, Груша отметила, что драгоценность эта изумительной работы. Бросив быстрый взгляд в открытую коробочку, девушка невольно отметила, что там еще лежат браслет и серьги той же огранки. Понимая, что этот бриллиантовый гарнитур стоит бешеных денег, она перевела удивленный взор на князя и спросила:

— Зачем вы?

— Я же обещал, что твоя красота будет сверкать, — усмехнулся Урусов, наклоняясь к ее ушку и впиваясь пылким поцелуем в нежную шею девушки. — Тебе пора уже привыкнуть к этому. На этой неделе из столицы должен еще приехать сапожник. Закажем тебе новые туфельки, сапожки к новым платьям.

— Но у меня есть…

— Я хочу, чтобы у тебя было все. И самое лучшее! И наряды, и драгоценности! — сказал как-то помпезно князь.

— Но куда мне надевать все эти платья?

— Как куда? — удивился Константин, повернув девушку к себе лицом, и нежно объяснил: — Для меня будешь надевать.

Его губы уже начали более страстно целовать ее шею и верх белых плеч, а руки с силой обвили стан Груши под грудью. Уже спустя минуту Урусов проворно и властно поднял девушку на руки и направился в сторону кровати.

Спустя час, оставив Грушу в постели, задремавшую после любовных утех, Урусов спустился вниз и велел позвать к нему Елагина. Управляющий явился незамедлительно, и князь, в недовольной уничижительной манере начав разговор, выпалил:

— Что это еще за история со сносом оранжереи, Андрей Прохорович?

Нахмурившись, Андрей кратко изложил все свои задумки относительно конного завода и новой конюшни. Константин все сильнее мрачнел с каждой фразой Елагина, а после того, как молодой человек замолчал, повелительно заявил:

— Значит так, Андрей Прохорович, оранжерею я запрещаю вам трогать, так как ваша идея устроить там конюшни абсурдна.

— Но как же, Константин Николаевич, — начал удрученно Елагин.

— Я все сказал. Поищите другое место для обустройства лошадей и рысиного завода.

— Как прикажите, ваше сиятельство, — мрачно сказал Андрей.

— К тому же, как я понял, вы посмели в резкой невежливой форме разговаривать с Аграфеной Сергеевной? — возмущенно заметил князь. — Она мне рассказала, что вы позволили себе спорить с нею.

— Но она вмешивалась в хозяйственные дела, — попытался возразить молодой человек.

— И что с того? — уже недовольно вымолвил Урусов, испепеляя яростным взором Елагина. — Вы должны понимать, что положение Аграфены Сергеевны в этом доме таково, что любой ее каприз должен исполняться незамедлительно! И впредь я запрещаю вам говорить с Аграфеной Сергеевной в неуважительной манере. Вы поняли меня, Андрей Прохорович?

Опешив от слов князя и сжав от досады кулак, Елагин молчал, мрачно глядя на Урусова. Он понимал, что эта несносная девица все выставила в дурном свете, и князь разгневался на него.

— Как прикажете, — глухо вымолвил молодой человек.

— А за сегодняшнюю дерзость по отношению к Аграфене Сергеевне я лишаю вас половины жалования в этом месяце.

— Зачем вы так сурово со мной, князь? — вымолвил раздосадовано Андрей, зная, что ему надо обязательно выслать денег старой матери и оплатить учебу младшего брата.

— Это лишь предупреждение, — холодно заметил Урусов. — И если Аграфена Сергеевна еще раз пожалуется на вас, я уже подумаю о вашем увольнении и подберу себе нового управляющего, более вежливого и сговорчивого. А теперь, ступайте!

Елагин резко развернулся и вылетел из кабинета князя, чувствуя, что готов просто придушить эту светловолосую змею собственными руками и убить этого ненавистного Урусова, который не только отнял у него его любимую девушку, но нынче еще и угрожал увольнением. В парадной он увидел Грушу, которая спустилась с лестницы. Бледный от гнева Андрей, почти налетев на девушку, злобно оскалился.

— Покорнейше благодарю, сударыня! — процедил Елагин и выбежал прочь из дворца.

Середина июля выдалась жаркая и засушливая. Крестьяне готовились к сенокосу. В церкви святого Николая каждый день молились о ниспослании дождей. В усадебном саду распускались цветы, и набухла малина. А жизнь во дворце казалась умиротворенной и спокойной. Константин Николаевич по просьбе Груши возобновил прием просителей по пятницам. Ежедневно до обеда князь занимался хозяйственными делами, которые раньше были заброшены по причине его безразличия. После он обедал вместе с Грушей в розовой гостиной и все остальное время проводил рядом с ней, ни на шаг не отпуская девушку от себя. Ближе к вечеру, когда спадала дневная жара, князь и Груша часто прогуливались по огромному усадебному парку.

В первые дни после переезда в спальню Константина Николаевича Груша чувствовала себя очень несчастной. Но спустя две недели свыклась со своим неприятным положением при князе и решила, что роль любовницы не так ужасна, как ей думалось раньше. Князь был внимателен к ней, ласков и нежен. Спрашивал во всем ее совета и мнения. И даже от их близости Груша испытывала некоторое удовольствие. К тому же девушка считала оставшиеся до окончания месяца дни, зная, что скоро будет свободна.

Было около пяти вечера, когда Константин и Груша спустились в несколько заброшенный нижний парк. Они едва подошли к одному из гротов, обвитому лианами дикого винограда, как Урусов обнял девушку и попытался страстно поцеловать ее.