всеобъемлющим суждением. Ответ на вопрос «Кто решает?» заключается в том, что мы сами являемся мерой всех вещей. Иными словами, помимо человеческого суждения, других источников оценки не существует. Но почему Протагор (или любой, кто придерживается его точки зрения) считает, что мир устроен так?

Что сказал бы Протагор Теду Банди

Тед Банди был серийным убийцей, но он также был философом протагоровского толка. Примечательно, что свои философские идеи он записал на пленку перед тем, как изнасиловал и убил молодую женщину. Она была одной из десятков его жертв. Как сообщается в статье Луи Поймана «Моральная философия», Банди сказал:

Я узнал, что все моральные суждения – это «оценочные суждения», что все оценочные суждения субъективны и что ни одно из них не может быть доказано как «правильное» или «неправильное». Я даже прочитал где-то, что председатель Верховного суда Соединенных Штатов написал, что американская Конституция выражает не что иное, как коллективные ценностные суждения. Хотите верьте, хотите нет, но я выяснил для себя – то, что, видимо, не смог выяснить для себя председатель Верховного суда, – что если рациональность одного ценностного суждения равна нулю, то умножение его на миллионы не сделает его ни на йоту более рациональным. Также нет никаких «причин» подчиняться закону тем, кто, подобно мне, имеет смелость и «силу характера», чтобы сбросить его оковы….

Я обнаружил, что для того, чтобы стать по-настоящему свободным, по-настоящему раскрепощенным, я должен стать по-настоящему раскованным. И я быстро обнаружил, что величайшее препятствие на пути к моей свободе, величайший блок и ограничение для нее заключаются в неподъемном «ценностном суждении», согласно которому я обязан уважать права других. Я спросил себя: «Кто эти “другие”»? Другие человеческие существа, обладающие человеческими правами? Почему убивать человека нельзя, а любое другое животное – свинью, овцу или бычка – можно? Неужели ваша жизнь для вас важнее, чем жизнь свиньи для свиньи? Почему я должен быть готов пожертвовать своим удовольствием ради одного из них больше, чем ради другого? Конечно, вы не станете в наш век научного просвещения заявлять, что Бог или природа обозначили одни удовольствия как «этичные» или «хорошие», а другие – как «аморальные» или «плохие»?

Когда я преподаю этику студентам старших курсов светской школы, я часто предлагаю им прочитать эту цитату Банди, не указывая при этом автора. Затем я прошу студентов написать абзац о том, согласны ли они с основной идеей этого высказывания. Большинство студентов одобряют настроения неизвестного автора. Затем я сообщаю, что это высказывание было философией одного из самых известных серийных убийц в американской истории – философией, которая позволяла и даже подталкивала его к вопиющим преступлениям. Затем я прошу их пересмотреть свои суждения. Результаты, как правило, неоднозначны, но большинство студентов с тревогой и удивлением обнаруживают, что были согласны с мнением, оправдывающим серийные изнасилования и убийства.

И все же сегодня о серийном убийце по имени Декстер снимается телесериал – пусть даже комедийный. В довершение всего даже вышла книга под названием «Декстер и философия: мнение о брызгах [крови]» (Dexter and Philosophy: Mind over Spatter). Можно ли так легко перенести подобные кровавые зверства в нейтральную сферу развлечений? Для многих – да, и поэтому они согласны с Протагором, по крайней мере, косвенно: нет объективного добра и зла, ничего святого или кощунственного, ничего выше нас и ничего ниже нас. Само по себе все нейтрально, оценку всему ставим мы. «Человек – мера всех вещей».

Что же это предложение говорит нам о философии и о ее значимости? Философские утверждения, если они четко сформулированы, дают нам значительные поводы для логических и экзистенциальных размышлений. Часто они несут в себе некую истину и на этом основании соблазняют нас. Но утверждение не может быть истинным, если оно не согласуется с тем, как на самом деле устроен мир и как на самом деле устроены мы. Протагор действительно улавливает некоторые истины о вкусах и взглядах. Например, на основе своих вкусов я оцениваю качество пищи. По крайней мере, в этом вопросе я сам себе судья. И не важно, что думает обо мне гурман. Я выношу суждение на основе того, что чувствую в данный момент. В этом смысле я – судья, но можно ли назвать меня экспертом?

Из взглядов Протагора можно сделать странный вывод. В «Теэтете» Протагор даже утверждает, что ошибиться невозможно . Хотя он был учителем, но, по его собственным представлениям, он сам не может никого учить. На это Сократ спрашивает:

Ведь если для каждого истинно то, что он представляет себе на основании своего ощущения, если ни один человек не может лучше судить о состоянии другого, чем он сам, а другой не властен рассматривать, правильны или ложны мнения первого, но – что мы уже повторяли не один раз – если каждый будет иметь мнение только сам о себе и всякое такое мнение будет правильным и истинным, то с какой же стати, друг мой, Протагор оказывается таким мудрецом, что даже считает себя вправе учить других за большую плату, мы же оказываемся невеждами, которым следует у него учиться, – если каждый из нас есть мера своей мудрости?

Афинский овод вскоре расправится с этим опровергающим самого себя философским феноменом. Но об этом мы поговорим в следующей главе, где главную скрипку будет играть Сократ – наберитесь терпения.

Что такое относительность?

Языки отличаются разнообразием звуков и начертаний. Например, кошка – она и в Китае кошка. Однако, по-китайски и по-русски слово «кошка» пишется по-разному. И произносится «кошка» на разных языках по-разному. В результате долгого и хаотичного процесса, не сдерживаемого каким-либо централизованным планированием, каждая культура вырабатывает собственные конвенции общения. Можно ли считать, что эти две системы письма по-разному оценивают реальность? Вовсе нет.

Обе письменные системы (как и другие средства коммуникации) делают заявления о реальности, которая находится за пределами самих систем и за пределами людей, использующих пиктографические или идеографические методы. Но в обоих случаях речь идет об одном и том же референте – о кошке. Различия в языковых конвенциях не являются различиями в содержании. Кошка – это кошка на любом языке, и она не станет лаять, как бы ее ни оценивали. Более того, хотя местами и возникают трудности, можно перевести книгу с русского языка на китайский. Не все при переводе теряется; даже больше находится, чем теряется. Так что работы у переводчиков всегда будет предостаточно.

Продолжая говорить о вкусах (пока только