Шрифт:
Закладка:
Тем не менее, проблема греческой мифологии (или любой другой мифологии, восточной или западной) заключается лишь в том, что это именно мифология; не вполне история, и не вполне философия. Слишком часто боги, несмотря на драматичное происхождение и магические способности, были не более чем полупрославленными смертными. Именно это порицала растущая группа греков, которые были обычными людьми, любившими размышлять над смыслом жизни, метафизикой и моралью. А что делать разуму, когда у него появляется возможность исследовать жизнь и ее процессы в отрыве от почитаемых всеми греками освященных веками историй? Разуму остается только философствовать – что он и делал.
Протагор и его соратники искали объяснения более абстрактного, но и более убедительного характера, чем те, что предлагали древние мифы. Они искали универсальные принципы, выстраивающие факты в логическую, связанную цепочку. Хотя сравнение не совсем корректное, попробуем понять их подход на примере веры в зубную фею. Когда у ребенка выпадает молочный зуб, этот зуб следует положить под подушку, и тогда зубная фея проявит к ребенку благосклонность и неким магическим образом превратит зуб в денежку. Это забавная сказочная история, которая нравится детям, но она ничего не сообщает ни о природе благосклонности, ни о значении зубов, ни о значении людей, у которых эти зубы растут и выпадают по естественным причинам или от кариеса.
Так, например, Фалес Милетский пытался найти первооснову всего сущего. Он считал, что такой первоосновой является вода, которая была чем-то большим, чем дождь, океаны, озера и лужи. Она была везде и потому могла быть корнем и первопричиной всего сущего. Воду, или влагу, можно найти в облаках, в растениях, в животных (водных, сухопутных или земноводных) и в жаждущих смертных. Она конденсируется и испаряется, но никогда не покидает планету. Учитывая распространенность и важность воды, Фалес пришел к выводу, что вода – это не просто одно из необходимых для жизни веществ на земле. Скорее, вода – это объединяющий принцип существования. Как бы мы ни относились к Фалесу, его мышление не абсурдно, и оно указывает на стремление, отвергнув мифологические хитросплетения, объяснить устройство мира с помощью философии. По крайней мере, он пытался это сделать.
Определяем ли мы реальность?
И здесь нам стоит обратить внимание именно на Протагора. Вместо того чтобы искать первооснову в природе (что-то типа воды Фалеса), Протагор перешел от природы к человеку. Скептики сомневались в способности простых смертных приобретать объективные знания об окружающем мире. В конце концов, мы всегда смотрим на мир предвзято. Дети видят то, что не замечают взрослые. Взрослые иногда ошибаются – но, возможно, они просто видят то, что большинство людей не замечает. Одному человеку холодно при 20 градусах, а другому – жарко. Возраст меняет слух, зрение, память и может исказить суждения. В итоге получается, что видеть мир таким, какой он есть человеку не под силу. Объективная истина, не зависящая от нашего восприятия, постоянно и беспощадно ускользает от нас.
Мы еще вернемся к скептицизму при обсуждении Декарта и Паскаля, но Протагор не был скептиком. Он не отказывался изучать факты лишь потому, что мы не в состоянии их познать. Признавая, что скептики подорвали нашу уверенность в постижении объективной реальности, он исходил из того, что нам известны наши собственные точки зрения, суждения и убеждения. То есть оценку вещам даем мы; сами по себе вещи себя не измеряют и не оценивают. Например, по моему мнению, большинство картин Фрэнсиса Бэкона уродливы и, соответственно, малопривлекательны. Меня они отталкивают. На этом история, а точнее моя история, заканчивается. Это мой мир, моя система координат. Вас же, напротив, могут радовать искаженные фигуры и цветовые решения Бэкона. Это ваша система координат, границы вашего мира.
А теперь вернемся к высказанной ранее скептической точке зрения. Одному человеку в комнате холодно, а другому – жарко. По мнению скептика, из-за изменчивости восприятия, мы не можем достоверно знать, насколько холодно в комнате. Но Протагор не видит противоречия в том, что одному человеку холодно, а другому – жарко. Противоречие исчезает, как только мы рассматриваем индивидуальное восприятие. Есть два суждения, каждое из которых по-своему достоверно. Так, мне картины Бэкона кажутся дикими, а вы получаете от них эстетическое удовольствие, и это лучшее, чего мы можем достичь. А может быть и так: пройдет время, и я стану обожать картины Бэкона, а свое прежнее суждение буду презирать. В любом случае, это будет мое суждение.
На первый взгляд, выглядит это довольно привлекательно. В конце концов, как говорится, De gustibus non est disputandum – «О вкусах не спорят». Авангардная игра саксофониста Петера Брётцмана может вознести меня на вершину эзотерического восторга, в то время как другие, заткнув уши, выбегут из комнаты. Но Протагор вывел этот принцип далеко за пределы художественных суждений. Обратите внимание на референтный диапазон (или размах) его утверждения: «Мера всех вещей – человек» – и вкусов, и фактов, и принципов, и даже сущности сущего. То есть буквально всего.
Давайте проследим за ходом его мысли. Если довести это утверждение до крайности, древнее высказывание покажется очень современным. Если Протагор прав, то и в вопросах морали не может быть никаких споров. Человек сам решает, что правильно, а что нет, что есть добродетель, а что порок, что следует любить, а что следует ненавидеть – как и утверждал Гамлет. Сегодня эти же рассуждения принято излагать на языке выбора, а не оценки, но идея остается той же. Если вы решили поступить так-то и так-то, то этот ваш выбор. Точка. Или, говоря словами Протагора, если вы решили, что такое-то дело – стоящее, значит, оно того стоит. Это верно независимо от того, что у вас за дело: плавание, воровство или перегон скота поближе к детскому лагерю.
Вопрос «Кто решает?» некорректен. Никто из нас не может возвыситься над всеми и быть объективным? Да, мы в ужасе от некоторых идей – таких, как пытки невинных ради удовольствия или хирургические операции, калечащие женские половые органы. Но что это говорит нам о реальности, если таковая действительно существует? Утверждение, что «человек есть мера всех вещей», само по себе является
