Шрифт:
Закладка:
«Дорогой Михаил Андреевич!» — старательно вывел он огрубевшими пальцами, и выражение задумчивой нежности появилось на его лице в эту минуту, словно он увидел перед собой того, кому писал это письмо и кто был сейчас далеко-далеко. Суровые складки у рта сменились безмятежной, мечтательной улыбкой, и стало видно, что этот бывалый офицер совсем еще юноша, что ему едва ли больше двадцати лет.
«Вот уже три года, — продолжал писать лейтенант, — как я закончил школу в Юрюзани и восемнадцатилетним парнем ушел в армию.
За это время многое пришлось мне испытать, многое пережить… Я видел, как рядом со мной умирали мои товарищи, с которыми я делил и горечь отступления и радость наступательных боев.
Но я видел и другое. Видел груды разбитой вражеской техники и груды трупов тех, кто пришел в нашу страну, чтобы поработить мои народ, и кто не рад сейчас, что ввязался с нами в войну.
За это время я несколько раз был ранен, лежал в госпиталях и снова возвращался в строй, к своим боевым товарищам, без которых я не представляю сейчас себе жизни.
Был я и разведчиком, и сапёром, и командиром пулеметного взвода.
Моя теперешняя военная специальность — артиллерист. Я — командир батареи.
Для того чтобы каждый снаряд ложился точно в цель и нес врагу гибель, нужно в пылу боя, на лету производить довольно сложные математические расчеты. Я делаю это всегда с большим удовольствием и всегда невольно вспоминаю вас, дорогой учитель…
Когда бьет моя батарея, когда я вижу, что залп лег точно в цель, — всякий раз вспоминаю я нашу далекую школу и ваши уроки математики. Благодарю вас от всего сердца за то многое, что дали вы мне за годы учебы…»
— В-о-о-здух! — разре́зал вдруг вечернюю тишину протяжный крик наблюдателя. Старший лейтенант вскочил и, приложив ладонь к пилотке, взглянул на небо. С запада, точно шум морского прибоя, нарастал гул моторов. Вот стали видны на светлом фоне неба пять темных маленьких крестиков, и старший лейтенант определил: «Юнкерсы», бомбардировщики… Грузно покачивая крыльями, сверкая на солнце, они шли над степью, и вдруг головной самолет, круто развернувшись, стал заходить на батарею.
— Расчеты, по щелям! — крикнул командир батареи.
Справа гулко и часто забили зенитки. Сунув недописанное письмо в планшетку, офицер побежал к траншее.
IX
Новый ученик пришел в девятый класс в конце второй четверти. Он быстро познакомился со своими соседями по партам. Те узнали, что его зовут Николай, что приехал он в Юрюзань из далекого степного города и приехал в разгар учебного года потому, что перевели на новую работу его отца. Семье пришлось неожиданно менять место жительства. Когда в коридоре звонкой трелью рассыпался звонок, новичок спросил у соседа:
— Какой урок будет сейчас?
— Тригонометрия, — ответил сосед. — Ее преподает Михаил Андреевич. Все ребята его очень любят…
Новый ученик поморщился: он не любил математики. В том городе, откуда он приехал, учитель математики, сухой, педантичный человек, не сумел внушить подросткам ни интереса, ни уважения к этой науке.
Скрипучим равнодушным и всегда донельзя равномерным голосом он объяснял правила, выводил формулы, доказывал теоремы, совершенно не заботясь о том, слушают его ученики или нет. Было непонятно, любит ли он сам-то этот предмет, или он просто преподает его, относясь к своему делу, как к случайной работе. В школе учителя прозвали «нудным».
— Ребята, по местам: «Нудный» идет! — возглашали озорники, вбегая после перемены в класс. Или: «Наш «Нудный» сегодня наверняка меня спросит. Теперь не отвяжешься». «Отвязаться» от «Нудного», в самом деле, было не легко.
Если математик видел, что ученик не приготовил урока, он битых пятнадцать минут равнодушным голосом отчитывал, его. А нерадивый ученик стоял у доски, переминаясь с ноги на ногу. Тоскливый взгляд его скользил то по партам, то по окнам, за которыми сновали шустрые воробьи. «Скоро ли ты перестанешь гудеть?» — думал ученик.
Размышления новичка о прежней школе и о прежнем учителе были прерваны приходом Михаила Андреевича. Он бодрой походкой вошел в класс. Поздоровавшись, учитель разложил на столе книги и начал урок. «Старик, — подумал новичок, внимательно разглядывая его седые усы и мохнатые, густые брови над умными, проницательными глазами. — Ну держись, Колька! Даст тебе этот старик жару! Должно быть, сердитый и строгий…»
Учитель записал фамилию нового ученика в классный журнал, вызвал к доске двух учеников, проверил, как они выполнили домашнее задание, и начал объяснять новый урок.
Новичок равнодушно смотрел на доску, которую учитель покрывал ровными, четкими рядами цифр. Мысли мальчика бродили в это время где-то далеко-далеко.
«Алгебра, геометрия, тригонометрия, — думал он. — К чему все это мне? Инженером я все равно не буду, пойду в военную школу. А там ни тангенсов, ни котангенсов не нужно, а нужна только храбрость и отвага. Эх, жаль лет мало! Давно ушел бы на фронт… Там люди воюют, кровь проливают, а ты сиди тут за партой, решай задачки. Кому это нужно?» Новичок представил себе: вот он на фронте. На опушке леса расположена его батарея. А он в кителе, на котором сверкают боевые ордена и медали, стоит и командует:
— По фашистским гадам, прямой наводкой, огонь!!
— Повторите формулу, — раздался над его ухом требовательный голос учителя.
Юноша не сразу понял, что обращаются именно к нему. Он встал и, пытаясь понять, о чем его спрашивают, приготовился выслушать длинные наставления. Но старый учитель только сердито взглянул на него и коротко сказал:
— На уроке нужно слушать, а не мечтать о чем-то постороннем. Специально для вас я урок повторять не буду. Садитесь!
Кончился урок. Учитель, выходя из класса, услышал, как новичок громко, вызывающе сказал:
— Не люблю математику. Скучный предмет!
Через четыре дня в девятом классе снова был урок тригонометрии. На этот раз учитель, объяснив новый материал и дав задание на дом, достал из портфеля аккуратно связанную стопку писем.
— Некоторые считают, — сказал он, внимательно
