Михаил Андреевич склонил голову над лежащей на столе раскрытой тетрадью. Глубокое раздумье овладело учителем…

Как быстро и незаметно летит время!

Кажется, давно ли он, Михаил Смирнов, был семинаристом… В памяти встают Благовещенск, река Белая, общежитие учительской семинарии. Михаил Андреевич был лучшим учеником и даже получал «повышенную» стипендию, от земства, — целых восемь рублей! Все это осталось позади в тот памятный весенний день 1896 года, когда он девятнадцатилетним юношей, окончив семинарию, приехал в Златоуст и ходил по городу, бережно ощупывая в кармане аттестат на звание учителя начальных классов.

Несколько лет прожил он в этом старинном уральском городе — родине булата и чудесной гравюры на стали. Работа была интересная. Но Златоуст — это все же город, хотя и небольшой, заштатный. А Михаила. Андреевича тянуло в деревню. Еще в семинарии он мечтал о работе в сельской школе. Молодой учитель не выдержал и подал заявление с просьбой перевести его на работу в одну из уральских деревень. Златоустовское уездное земство предложило ему поехать в глубь уезда, в глухое уральское село Корлыханово. И вот он — сельский учитель. Немало воды утекло с тех пор, как он появился в Корлыханове. Что ж! Он, Михаил Смирнов, ни разу не раскаялся в своем выборе. Трудолюбивый народ, в поте лица добывающий кусок хлеба, полюбился молодому учителю. Крепко полюбил он и своих учеников — простых крестьянских ребятишек, жадно тянущихся к знаниям, ко всему новому, доселе им неизвестному. Никогда не забудет учитель, как встретили его дети, когда он впервые принес в школу скрипку и заиграл на ней. Как зачарованные смотрели они на блестящий полированный инструмент, из которого лились волшебные, чарующие звуки. Но с некоторых пор тяжелое смутное чувство беспокойства и ожидания чего-то не покидало учителя.

Началось это с того мартовского дня 1903 года, когда он узнал, что в уездном городе по приказу уфимского губернатора солдаты расстреляли безоружную толпу рабочих.

Шестьдесят девять убитых! Двести пятьдесят раненых!

Сжав кулаки, шепча проклятия, метался тогда Михаил Андреевич из угла в угол. А утром, тяжело передвигая ноги, как больной, пришел на урок.

Но когда он вошел в класс и сказал свое обычное «Здравствуйте, дети!», они ответили ему так звонко и радостно, что у него сразу потеплело на душе…

Очнувшись от дум, Михаил Андреевич принялся за проверку тетрадей. Вот работа Наташи Коминой. Михаил Андреевич прочитал аккуратно выведенный заголовок «Сочинение» и улыбнулся, представив себе маленькую, худенькую девочку с живыми, умными глазами. Всегда она сидела только на первой парте, чтобы быть поближе к учителю, и жадно ловила каждое его слово. Всегда она приходила в класс задолго до начала занятий и с нетерпением ожидала его прихода.

Однажды он спросил ее:

— А кем ты хочешь быть, Наташа?..

Девочка не задумываясь ответила:

— Учительницей!.. Чтобы учить детей, как вы…

Михаил Андреевич с отеческой любовью читал и перечитывал сочинение Наташи. Как всегда, оно было написано безукоризненно и поражало глубиной мысли и ясностью изложения. А ведь это та самая Наташа Комина, у которой в семье никогда не было никаких книг, кроме псалтыря. По этому псалтырю, задолго до школы, ее научил читать старший брат, сам с грехом пополам разбиравший книжную премудрость.

— Молодец, Наташа! — вслух произнес Михаил Андреевич, дочитав последнюю страницу ее сочинения.

III

Пришла весна! Огромный голубой купол неба повис над землей. Горячие лучи солнца растопили снег на полях, и он бежал мутными потоками в грозно ревущий Ик. Ожил, наполнился птичьим гомоном старый сосновый бор возле села; зазеленела на оттаявшей земле молодая трава. В глубине оврагов, не умолкая ни днем, ни ночью, звенели ручьи, неся талую весеннюю воду с высоких гор.

Солнечным воскресным утром Михаил Андреевич вышел на крыльцо. С наслаждением вздохнул он чистый прохладный воздух, посмотрел вокруг, и в памяти невольно возникли чудесные пушкинские строки:

«Гонимы вешними лучами,

С окрестных гор уже снега

Сбежали мутными ручьями

На потопленные луга.

Улыбкой ясною природа

Сквозь сон встречает утро года…»

— Сквозь сон встречает утро года, — повторил учитель, чувствуя, как все его существо заполнило легкое радостное чувство. Чувство это еще больше усилилось, когда он увидел мальчиков и девочек, веселой гурьбой направлявшихся к школе. В руках у ребят были лопаты и заступы. Михаил Андреевич сегодня с раннего утра собрался вместе с детьми заняться посадкой большого сада возле школы. Когда сад разрастется, он будет украшением села. Кроме того, работа в саду — лучшие уроки природоведения: дети лучше усвоят учебный материал, расширят и углубят свои знания.

Вместе с учителем шумная ватага ребят отправилась в лес за саженцами и к обеду возвратилась к школе, неся с собой тонкие молодые деревца, на которых уже набухли почки.

Здесь были дикая яблоня и вишня, кусты сирени и черемухи.

Весело и дружно принялись школьники за работу, то и дело подбегая к учителю за советом. А он ходил от одной группы детей к другой, наблюдал за работой и с наслаждением прислушивался к звонким детским голосам.

Наташа Комина наклонилась над ямкой, бережно расправила корни маленькой рябины и весело крикнула:

— Михаил Андреевич, я засыпать буду!

— Ну, что ж, засыпай, — улыбнулся учитель, невольно любуясь раскрасневшимся, похорошевшим личиком девочки.

Наташа забросала ямку землей, осторожно, чтобы не повредить тонкий нежный ствол деревца, притоптала землю вокруг него и тихо шепнула:

— Расти, моя рябинка, большая-большая! До самого неба…

С этого дня крестьяне каждое утро видели учителя в школьном саду то вместе с детьми, то одного. Все свободное время он отдавал уходу за деревцами, и к средине лета возле здания школы зазеленели деревья.

IV

Как только кончились полевые работы и у крестьян выдалось, наконец, свободное время, Михаил Андреевич начал заниматься со взрослыми в воскресной школе.

Каждое воскресенье, когда над селом спускались сумерки, шли мужики в школу, садились за парты в маленьком классе, и без того тесная комнатка становилась еще теснее.

Много нового узнавали корлыхановские крестьяне на этих занятиях. Имена Пушкина, Некрасова, Тургенева и Толстого стали близкими и дорогими огрубевшим в непосильной работе мужикам. Однажды зимой учитель читал роман Толстого «Воскресенье». Читая, он видел, как волнует этих простых людей печальная судьба Катерины, мастерски нарисованная великим писателем, как возмущает их комедия царского правосудия.

Вот и сегодня, едва началось чтение, как в классе воцарилась напряженная тишина. Перелистывая страницы, учитель вглядывался в лица слушателей