Шрифт:
Закладка:
— Кому?
— Не важно. Так вот, его оружием были гусли — вернее, то, что называлось «поющий кораблик». В Ясна-Веде он описан весьма подробно. Он был сделан из необыкновенного дерева с золотистой древесиной: говорилось, что оно звонкое, певучее и такое прочное, что «поющий кораблик» невозможно уничтожить, даже если сбросить его с обрыва на камни. На нем натянуты три золотые струны…
— А! Ты думаешь, что у нас одна из них?
— Именно.
Слежавшийся снег поскрипывал под снегоступами, еле слышно хрустел, когда его сминали «лапки». Над лесом всходил месяц, заливая сосновые холмы голубоватым сиянием. Дривы время от времени поглядывали на Зарни, ожидая, чтобы тот дал приказ устраиваться на ночлег. Но Зарни все сидел, запрокинув голову, а Кирья шагала рядом и задавала вопросы:
— И как же ворожили те волшебные гусли? Что они умели?
— Об этом я поведаю тебе позднее. Видишь ли, первые арьи, похоже, вовсе не были людьми…
— Они были богами?
— Или дивами. Добро и зло распознаешь по плодам. Боги несут миру благо — арьи же вредили этому миру с самого начала. Они были ему чужды, они несли ему гибель… Едва оказавшись здесь, они начали переделывать мир под себя. Мир сопротивлялся как мог, но когда арьев это останавливало! Ничто для них не имеет значения, кроме их собственной воли!
Кирья промолчала, ошеломленная прорвавшимся в голосе Зарни ожесточением.
— Некогда наш мир был куда холоднее и суше, чем сейчас, — уняв гнев, продолжал Зарни. — Север был скован льдом, все эти леса, — он повел рукой вокруг, — выросли, по меркам богов, недавно. Думаю, тут повсюду были такие же ледяные горы, как Холодная Спина… Ты ведь знаешь, что Холодная Спина целиком состоит изо льда?
— Нет, — ошалело глядя на него, ответила Кирья.
— И никто в Аратте не знает. Но скоро узнают…
Зарни усмехнулся так, что Кирью пробрала дрожь. Ей на миг почудилось, что сквозь черты гусляра проступило совсем другое, свирепое, даже не совсем человеческое лицо.
— О чем ты, учитель?
— Расскажу, когда найдем волшебные гусли.
— А откуда ты вообще о них узнал?
Слепец вдруг захихикал:
— Прочитал в Ясна-Веде, священной книге арьев! В самых полных, самых древних ее списках, что хранятся лишь в главном храме Исвархи в Лазурном дворце… Вход туда дозволен только жрецам высших посвящений. Спросишь, как я туда попадал? Был такой жрец, Тулум… Впрочем, почему был? Он жив и сейчас. Наверно, постарел, облысел, стал еще важнее, чем раньше, — он нынче верховный жрец Аратты… А когда-то мы были с ним так дружны! Он-то потом говорил, что нарочно старался подобраться ко мне поближе, чтобы выведать мои намерения… Но я помню: Тулум был, как все мы, околдован открывшимся ему знанием… Тем, что арьи забыли, а я им напомнил!
Кирья внимательно слушала — впрочем, понимала не слишком много.
— Но если арьи забыли свое прошлое, как тебе удалось его узнать?
— О, я же сурья! Сурьи помнят очень многое. Мы были первыми, кого встретили арьи, — тогда они еще не прятались за божественностью и щедро делились знаниями. Кроме того, в степях Солнечного Раската два известных лунных кочевья. Про одно из них мы знаем, но туда просто так не войти. А второе открыли еще в древние времена, и сурьи при этом присутствовали…
— И что за диво там скрывалось? — с горящими глазами спросила Кирья.
— Колесница для езды по небу.
— Ух! А где она сейчас?
— На ней улетел один из первых царей древних арьев. Он хотел привести воды в засушливые земли Аратты. Сказал, не вернусь, пока не найду источник вод! Ну и не вернулся. Хотя… судя по тому, что сейчас творится на севере Бьярмы, мог и найти…
— Небесные колесницы, волшебные гусли! — зачарованно повторила Кирья. — Но скажи, учитель, неужели эти сокровища древних ищем только мы с тобой?
— Мне нравятся твои вопросы! — усмехнулся гусляр. — Конечно нет! Тулум был бы дураком, если бы сейчас не бросил все силы на поиски этих тайных храмов. И кстати, у него тоже есть отпрыск перворожденных… Я даже знаю, что именно они могут искать. В главном храме Белазоры много веков хранится кольцо лучника…
Глава 19. Снежный зверь
Месяц плыл в ясном небе, синие тени от сосен расчертили снег. Время перевалило за полночь, а Зарни все не приказывал остановиться. Первое время Кирья и прочие шагали с опаской, напрягаясь от каждого шороха или треска. Но лес как вымер. Не только чудищ с Изнанки — даже и обычных звериных следов не было видно.
Наконец, когда закончились с детства знакомые Кирье лесистые холмы и пошли поросшие ивняком овраги, путешественники устроили привал.
— Господин, — обратился к Зарни один из дривов, — надо ли ставить сторожей?
— Вот чудной вопрос! — удивился гусляр. — Разве я велел вам не спать ночью? Чтобы завтра вы сонные уронили меня на какой-нибудь кочке? Или вы перестали верить, что мое искусство защищает вас?
— Как же нам не верить? — всплеснул руками дрив. — Если б мы не верили, неужто пошли бы с тобой во владения нежити? Но ты устал, мы же видим. Тебе надо выспаться…
— И вы боитесь, что я просплю всю нежить? — рассмеялся Зарни.
— Мы за Кромкой, господин, — ответил другой слуга. — Здешних чудищ не видно, но они не спят. Мы уверены, что они следят за нами от самой реки.
— Чудища из-за Кромки боятся холода, — вставила слово Кирья. — Вот помню…
Но дривы едва взглянули в ее сторону.
— У нас рассказывают — в полуночных лесах водятся страшные твари. Летом они спят в ледяных пещерах под землей, а морозными ночами вылезают наружу из своих нор…
— Ладно уж, — зевнул Зарни. — Хотите — сторожите ночью по очереди, если вам так страшно. Завтра с утра отоспимся…
«Чудовища? — подумала Кирья, оглядывая неподвижный заснеженный лес. — Трусливые дривы! Я никого не видела. Хотя уж кому, как не мне, увидеть их первой!»
Вскоре отблески костра озарили выбранную для ночлега поляну. Варак повесил над огнем набитый снегом котелок, чтобы поскорее оттаял в кипятке мороженый приварок. Зарни улегся в лодке, с головой накрылся меховой полстью и задремал.
Кирья подошла к раскидистой ели, растущей у края поляны. Хмыкнула, заметив, что дривы, явно опасаясь отходить далеко от лодки гусляра, не пошли на поиски сухостоя, а просто оборвали сухие еловые лапы. Вот же трусы! Девочка зашла за ель и принялась развязывать гашник меховых штанов. Присела все же так, чтобы одним глазом видеть пламя
