Однако погрузиться в чтение не получилось. Мысли увели молодого барона далеко и от хранилища, и от редких изданий, лежащих сейчас рядом с ним на низком столике.

Ронан вспомнил, как Агнес ворвалась в его дом с газетой в руках. Она выглядела потрясенной. Настолько, что совершенно потеряла самообладание. Могло ли это быть притворством? Да, по совести, это могло быть чем угодно! Как искусной актерской игрой, так и чистейшей искренностью. Слишком плохо знал Ронан Агнес. Слишком мало имел с ней дел после того, как разладилась их помолвка. Возможно, причиной стало чувство вины — он ощущал себя ответственным за то, как несостоявшаяся невеста пустилась во все тяжкие после его женитьбы на ее подруге.

Итак, Агнес вполне могла притворяться. Он бы не сумел отличить притворства от настоящих переживаний.

Другой вопрос — как могла Фиона оставить подругу в неведении относительно своей судьбы. Заставить ее переживать. Опять-таки: спутаться со шпионами сопредельных государств — дело не одного дня. Неужели ни словом не обмолвилась об этом в письмах, которыми подруги так активно обменивались весь прошедший год?

Если Агнес знала — она знала давно. И все время после пожара упорно молчала.

Нет. Ронан встряхнул головой. Если бы дело обстояло так — она не заявилась бы в его дом. И уж точно не торчала бы в Лестере до тех пор, пока Гото не запретил всем приехавшим покидать пределы майората. Знай Агнес обо всем — она бы убралась отсюда в первые же дни. Хотя бы потому, что вполне могла предвидеть такой поворот. Опять же — это она помогла понять, что с книг в хранилище были сняты копии!

Да и… одно дело — сговор с подружкой. Совсем другое — поставить под удар безопасность Манора. Нет, если Фиона сошла с ума со злости и спуталась со шпионами — даже Агнес никак не могла бы такое одобрить. Тем более — потворствовать.

А может, спросить ее прямо? Или поделиться соображениями с Гото — уж он-то найдет способ расспросить ее.

Нет. Если Фиа в чем-то замешана — сыщик непременно найдет это. Как найдет и признаки соучастия близкой подруги в неправедных делах Фионы. А ему не пристало бросать тень на собственную жену. В конце концов, это заденет и его самого. Пострадает честь всего рода Гревилль!

Вполне возможно, отец руководствуется теми же мотивами, — подумалось невольно. Хотя он всегда уверял, что Ронану повезло с женой. И к Фионе относился с неизменной симпатией и уважением.

Вот и хватит об этом, — решил молодой барон. Сыщики пусть ищут. Агнес, как именитый артефактор, поставит защиту на поместье. Приехавшие из столицы стражи будут охранять здание, чтобы никто больше не проник в хранилище. Что касается его самого — он намеревался изучать книги из собственной библиотеки. Вот этим и следует заняться! А то он уже битый час сидит, таращась невидяще перед собой. И сам с собою спорит в мыслях.

*** ***

Чтобы устроить защиту останков здания от непогоды и незваных гостей, Агнес потребовался не один день. И каждый божий день она начинала задолго до полудня, а заканчивала уже впотьмах. Ронану приходилось после провожать ее до Лестера — хоть она и уверяла, что это ни к чему. Как-то он приметил Крио, ожидающего ее. Ну да — понятно, отчего ни к чему! Впрочем, не его дело. От Гото за все это время не было никаких новостей — словно он забыл про барона.

Лишь первого числа нового месяца Ронан получил известие: фамильные драгоценности Гревиллей выкуплены и находятся у его стряпчего.

На расспросы о ходе расследования Гото лишь скривился. Неохотно сообщил, что дельца допросили. А вот перекупщика, на которого он охотно указал, не нашли. Тот скрылся заблаговременно. Видимо, понимал, что за ним явятся. Точно сквозь землю провалился! Эсквайр даже фамилию назвал: некто Фок, широко известный в узких кругах.

Фамилия и правда оказалась Ронану знакома.

Этот самый Фок, которого, по-хорошему, давно бы следовало отправить на рудники или в каменный мешок, бросил свое жилище в столице и буквально испарился одним днем. Но это навевало надежду: совсем скоро все, кто застрял в майорате, смогут покинуть эти благословенные места.

Увы, надежда оказалась ложной.

*** ***

Невзирая на раннее утро, в просторном зале на первом этаже здания местного управления розыска и расследований было не протолкнуться. И как только что выяснилось, всех сюда вызвали в такой спешке, чтобы прибывший из столичного храма иерарх мог сделать какое-то объявление.

Священнослужитель был сух, невысок и до крайности невзрачно одет.

При виде его Ронан мысленно присвистнул. Он хорошо представлял, что может означать такая скромность.

Одежда иерарха была нарочито проста и непритязательна, но добротна. Темный наглухо застегнутый до самого подбородка костюм, темно-серый плащ. Он только снял шляпу и перчатки, бросив небрежно на чей-то стол. Никаких знаков различия на виду — словно перед ними находился простой богослов низшей ступени или вовсе светский человек — какой-нибудь мелкий чиновник или помощник такового. Но ведь понятно, что это не так! Служителя или теолога низшей ступени никто бы не отправил сюда. Тем более — обычного человека. Кто-то из высших чинов церкви.

Лицо человека не было барону знакомым.

— Я безмерно благодарен достопочтенному эсквайру Гото за то, что согласился выделить немного своего времени, — глухо заговорил тот, откашлявшись. — Я понимаю, насколько вы заняты, эсквайр. И насколько ценно время ваших сотрудников. Потому я ценю вашу добрую волю…

— Я не мог отказать церкви, милосердный, — сухо отозвался Гото.

Священнослужитель лишь кивнул. На то, как сыщик невежливо перебил его, внимания не обратил.

В здании местного сыскного управления нынче собрали всех, имевших отношение к делу о поджоге. И самого Гото, и начальника местного сыска, и их ближайших помощников. И многих из рядовых сотрудников, кто занимался расследованием. И обоих баронов Гревилль, и застрявших здесь же столичных гостей.

— Итак, — церковник откашлялся снова. — В столичное управление сыска поступил ваш отчет, достопочтенный Гото. О том, что расследование здесь можно завершить, и позволить всем желающим покинуть пределы майората. Вернуться в столицу. Однако у церкви остались вопросы. И я прибыл сюда, чтобы просить всех остаться здесь еще на какое-то время.

— Я ведь верно понимаю — это не просьба, а приказ? — подал голос Кеннет.

— Абсолютно верно, —