Ответных слов Катя подобрать не смогла, почему-то опустила глаза, ошпаренная стыдом. Старик вдруг ласково погладил ее по плечу.

– Все хорошо, милая. Все у тебя хорошо. Будет хорошо. Живи. Ведь ты живая. А правду ты найдешь. Она рядом.

Наверное, и ходить к нему не стоило. Этому сумасшедшему старику, как и всем, вообще не было нужно Катино «спасибо». Пробираясь вдоль реки, Катя разрешает себе вернуть радость. Прочь, тревога о Косте, ну его, этого безымянного колдуна… Ярко светит солнце, выздоровела дочь, подруга внезапно решила закатить грандиозную вечеринку. Андрей. Катя будет счастливой. И все тут.

Потом – разберемся.

Праздновать «Новый год по лунному календарю» Виктория решила «за неимением других сподручных праздников в ближайшие дни».

– Ты пойми, подружка, – жарко доказывала она Кате вчера вечером, – нам срочно нужна вечеринка. Это пиар-ход! Ты же сама мне это кафе сосватала, надо теперь его рекламировать. Как кому? Всем! И не говори мне, что тебе самой зажечь не хочется, киска-котенок наш городской! Мы же толком ни Новый год не отметили, ни Рождество, ни старый! Теперь оторвемся, закатим двадцать шестого такую гулянку – окрестности запляшут. Обещаю!

Катя отшучивалась, с каждым следующим словом Вики все больше и больше увлекаясь идеей праздника.

Вот и сейчас она ускоряет шаг, пожалуй, даже домой заходить не будет, сразу пойдет в кафе, узнает, не отказалась ли на свежую голову Вика от своей затеи.

Катя усмехается, осознав, с каким трепетом она предвкушает тепло и уютные запахи магазина подруги.

Глава 36. …Анной

Да что они устроили? Это не лунный Новый год, это деревенская свадьба какая-то! Хохот, песни, пьяные пляски… Анна хмуро оглядывает развеселившихся соседей. Похоже, лисичкинцы массово сошли с ума. Вика что, заправила в пироги рубленую анашу вместо капусты с луком? Откуда этот бесконечный беспричинный смех?

Анна отламывает кусок поджаренного теста. Вкусно. Но – лук.

Собрались почти все, разве что пасечника нет да старика колдуна. Они, строго говоря, и не из Лисичкино. Отшельники. Хотя Арсений мог бы прийти, хватит им в прятки играть, деду недолго осталось…

Пожилая парочка напоминает ощипанных, но задорных голубков: шепчутся в углу, прыскают от смеха, чокаются щербатыми чашками. Горе горькое, конечно. Но жалеть Анна их не будет. Она уважает и учителя, и врачиху, зачем унижать стариков слюнявыми внутренними причитаниями? К тому же Николаич последний месяц держится молодцом, после жуткой предновогодней «кутерьмы» он внезапно собрался, обуздал рассеянность, ни разу не уплыл в тусклый альцгеймеровый расфокус. Того и гляди возобновит культурологические лекции. Пару лет назад бывший учитель раздражал Анну привычкой без спроса приходить в гости, усаживаться на скамейку и часами рассказывать про какого-нибудь древнеегипетского клерка. Терпела из-за Наташки, та обожала слушать россказни старого лектора.

Анна не дура, понимает, что улучшение временное, да все кругом это понимают: деменция – односторонняя дорога. И все же. Сегодня влюбленные аксакалы счастливы. И хватит.

Общий гвалт перекрывается заливистым хохотом девчонки. Ну и отощала же она за последний месяц. Анна разглядывает черные круги под глазами Женьки. Соседка потеряла голову в новой «дружбе»: она вообще ребенка кормит или как? Женька-егоза вертится из стороны в сторону, вот-вот свалится с ненадежного насеста – подлокотника инвалидного кресла. Костя придерживает дочь здоровой рукой, улыбается влюбленно. Похудевшая Женька – уменьшенная копия своей чокнутой мамы.

Женька перехватывает Аннин взгляд, обрывает смех, робко таращится ей навстречу, словно спрашивает разрешение на веселье. Анна почти смирилась с тем, что все больше и больше симпатизирует мелкой. Смешная. Храбрая. И понимает собак.

В отличие от своей (чокнутой) мамаши.

Катька приволокла в кафе хромую Пегую. Во что она превратила рабочую псину? Обмотанная серпантином овчарка, лениво развалившись, сидит на попе: как у дворняги безродной, разъехались в стороны лапы, ухмыляется во всю пасть, глаз не сводит со своей Богини. А та – Анна бессильно стонет от злости – время от времени ловко закидывает в наглую пасть кусочки торта. Вытягивая вперед ногу, Катя по-хозяйски треплет уши собаки. Пегая облизывается, подобострастно виляет хвостом. Малинуа! Хвостом! Анна больше не может смотреть на это издевательство над породой.

И звуки пианино она игнорировать больше не в состоянии.

Позавчера бравые Андрюхины парни, посерев от натуги, втащили в их дом этот инструмент. Без предупреждения, без объяснений. Проклятый йог придержал им дверь. Андрей с гордой улыбкой (повелителя мира) замер на пороге, довольно скрестил на груди руки.

Пока Анна плутала в «какого хера здесь происходит» и «Андрюха, зачем вы мне этот гроб притащили?», ее Принцесса сдавленно ахнула, шагнула к пианино, откинула крышку.

С бесконечной нежностью погладила клавиши. Затрепетала пальцами между белой и черной, улыбнулась задрожавшему в воздухе переливу.

– Ната, а ты что, умеешь?

Наташка не услышала Анниного удивленного вопроса. Она была контужена счастьем. Растерянно покрутила головой по сторонам, что-то отыскивая. Йог метнулся на кухню и поставил рядом с инструментом табуретку. Принцесса благодарно ему кивнула.

– Ната, да что с тобой?

От непонимания Анна сорвалась на крик.

Ее заколдованная девочка лишь нахмурилась, отгораживаясь от резкого Анниного голоса, села на стул – и начала играть.

Анне стало страшно. Музыка была прекрасна, безусловно профессиональна, но звук заполнял прихожую без остатка, вытеснял из нее все лишнее, прогонял Анну. Наташа играла и плакала от счастья.

Абсолютно беспомощная, ты наблюдала, как по клавишам твоя любимая девочка навсегда уходит от тебя.

Внезапно Наташка оборвала игру, резко развернулась: переполненные ликованием глаза, румянец возбуждения. Анна с облегчением качнулась к подруге, готовая разделить радость. Наташка смотрела сквозь нее.

– Олежка, ты понял? Вот эта соната! Я про нее тебе рассказывала! То, что было в начале аллегро, потом же тоской во второй части наполнилось! Ты почувствовал? Я ее, когда на том самом концерте играла…

Восторженный голос Наташки утонул в аплодисментах. Яростно хлопал в ладоши Андрей – даже не пытаясь скрыть изумления. Выкрикивая непонятные слова, аплодировал прораб беровских узбеков. Йог церемонно и бережно поднес к губам руку пианистки.

Наташа никогда не рассказывала Анне, что умеет (и любит) играть на фортепиано. Они вообще не ворошили прошлое, боясь боли – то ли чужой, то ли своей. Анне казалось разумным жить настоящим, по мере сил вытачивая из него будущее. А прошлое…

Видите? Прошлым Принцесса поделилась – не с тобой.

Словно со стороны услышала Анна свой голос, безжизненный и отрывистый.

– А ну-ка заткнулись все. Прекратите