Сашкино лицо энтузиазмом не блистало.

– Это очень сомнительная затея.

– Фигня вопрос, – сложил руки на груди вампиреныш. – А сам тогда что предлагаешь, если не папоротник?

Леший вздохнул:

– Сударыня круглые сутки с подругами…

– Технически Генка скорее просто за компанию, – перебил Ганбата, – но в любом случае их я беру на себя. И даже Дору на прогулку позову – типа, сам захотел! С тебя только папоротник и пафосно стоять в его свете, чтоб ей понравилось. Замечу, мне никакой помощи с Сайонджи никто не предлагал, все самому пришлось!

Пень грустно на него посмотрел:

– Угу. А мне осталась так, безделица: просто взять и распустить папоротник.

Звучало не очень оптимистично, но вампиреныш решил, мол, раз главную идею Сашка уловил, с остальным тоже справится.

– Именно! Каждый выполнит свою часть плана, и красивая кат-сцена обеспечена, – возликовал он.

– Я обязательно придумаю не менее эффектное действо, не требующее при этом проверки на прочность устоев мироздания, – устало покачал головой леший.

Папа часто повторял Ганбате, мол, самое важное в корпоративном управлении – открытость при принятии решений, поэтому закивал вампиреныш от чистого сердца:

– Конечно, не вопрос! А как только поймешь, что такого нет, готовься распускать папоротник.

Той ночью некоторые проблемы со взаимопониманием имелись не только у блистательных наследников Зеленого Князя и патриарха мужского прайда вампиров, но и у их достославных родителей. Но дабы нашего дорогого читателя не укачало от резкой перемены декораций, постараемся чуть сгладить переход. Начнем с грозы. Какая же эффектная сцена – и без нее? Итак, разомнем пальцы и…

За полночь, небоскреб в центре Москвы купается в редких всполохах молний и ревущем ливне, вводимых автором в повествование исключительно с целью отразить смятение чувств лирического героя. Ведь иначе зачем мучить бедных жителей столицы ночной непогодой? Богдан Иванович, изредка посматривая на часы, стоит в холле и буравит взглядом раздвижные двери. В одиночку – ибо не пристало общаться с сильными мира сего при свидетелях (прослушка Ивана Карловича не в счет, ей можно). Внимательно – ибо данный гость от современных технологий разительно далек, и с него сталось бы пройти сквозь стекло, не дожидаясь, покуда датчики движения отработают свое. Вот появляется огромная косматая фигура, вопреки всем правилам драматургии так и не подсвеченная молнией, и глыбой застывает у входа, не делая ни шагу внутрь. Патриарх ждет, глыба – тоже. Смирившись, вампир выходит из небоскреба навстречу гостю, раскрывая зонт.

– Доброй ночи! Если ближе подойти, двери откроются сами и можно…

Рыже-седой мужчина в шкурах гулко смеется:

– Не, я к вам не ходок. Плавали, знаем: небось папашка твой опять с подвалу по самую маковку глаза да ушье свое понапихал, и мне мало того, что в коробке сиди, да еще и при всем честном народе? Давай лучше на свежем воздухе погуляем! Погодка – загляденье, давно такой не было.

То ли вампиру почудилось, то ли в этот миг мимо них и вправду хвостом вперед пролетела птица. Спорить с Древними бессмысленно, сие он уяснил давно, поэтому просто пошел подле собеседника, мысленно гадая, к каким из камер наружного наблюдения у Ивана Карловича есть доступ и насколько легко считать их разговор. А потом сообразил, что, возможно, Зеленый Князь выбрал столь эффектную ночь не ради красивого появления, а по чуть более банальным причинам: в свисте ветра их беседу стало в разы сложнее подслушать, а стена воды с неба буквально требовала спрятаться под зонтом, попутно лишая посторонних возможности чтения по губам. С одной стороны, родоначальник вампиров категорически требовал не искать по собственной воле контактов с власть имущими местными, с другой – столь же категорично не желал лично выяснять, чего им угодно, и на любую подобного рода встречу засылал сына. Видимо, помнит, зараза, кто привел его сюда из Леса и кто зрит в самую его суть… Потому просьба встретиться со стороны Богдана Ивановича требовала тщательной маскировки, а вот личное общение вызывало в разы меньшее количество вопросов.

– Чего звал? Навел туману и мороку, не могешь никак прямо разговаривать научиться? «Речь пойдет о жизни дамы и, возможно, моей». Про тебя, положим, еще разумею, а вот с дамой некоторая незадача.

Богдан Иванович не без труда узнал собственную формулировку. Казалось, будто за прошедшую неделю он успел стать другим человеком, ну или по крайней мере максимально приблизился к этому состоянию.

– Позволите начистоту?

– Сам знаешь, младый юнош, иначе со мной опасно, – хохотнул собеседник.

– Отправляя вам послание, я терзался совсем иными думами. Надеялся, будто вы сможете посвятить меня в тайны жизни вашего сына и подскажете способ продлить оную для одной русалки. – И, видя готовность Зеленого Князя ответить, вскинул руку: – С тех пор мои представления о желаемом и возможностях оказались основательно пересмотрены, и, если позволите, я хотел бы изложить плоды открытий и связанных с ними размышлений. Но перво-наперво заверить: чрезмерно рад, что вы откликнулись на мою просьбу. Иметь друга в вашем лице – счастье не только для меня лично, но и для всего нашего вида.

Бугай размеренно шагал вперед, щедро давя обутыми в лапти ножищами скромные московские лужи, и, кажется, совершенно не переживал за сохранность плаща из шкур под дождем. Богдан Иванович старался держаться рядом, гадая, сочтет ли Древний ситуацию требующей его вмешательства. Лешие стояли на страже жизни, тут иных толкований быть не могло. Вопрос в другом: считаются ли за форму оной вампиры, разумное топливо для пришельцев из других миров?

– Изначальную цель беседы вы поняли правильно. Череда печальных событий заставила меня задаться вопросом о хрупкости русалочьей жизни и возможностях ее продления. Простое эгоистичное желание не расставаться с дорогой собеседницей, помноженное на некоторую гордыню, не скрою. Полагал, вы, столь пылко отозвавшийся на предыдущую мою просьбу и вошедший в положение, проявите снисхождение и в этот раз. Однако не далее как пару дней назад я имел честь осознать: история повторяется.

Патриарх украдкой кинул взгляд на собеседника. Зеленый Князь все так же размеренно шел вперед, ни жестом, ни мимикой не реагируя на сказанное Богданом Ивановичем. Дело привычное? Или за столько лет для старого дуба не осталось понятия «невидаль»? Вампир продолжил:

– Если верить биографическим данным, рассказанным моим секретарем и сверенным с собственными первичными воспоминаниями, однажды я уже пытался продлить жизнь упомянутой выше сударыни. Итог оказался печален для нас обоих: я попал в распоряжение Ивана Карловича, а она сделалась вещью Морского Царя. Полагаю, некий урок из этого вынести можно и повторять ошибку в погоне за бессмертием не стоит.

Витольд Родович никак не комментировал слова собеседника, продолжая прогулку, и патриарх сдался:

– Вы именно поэтому откликнулись в первый раз? Из-за моего прошлого?

Зеленый Князь хохотнул:

– Ну, погонял ты их тогда и впрямь изрядно, не отнять. – Он задумчиво почесал бороду, невольно напомнив Богдану Ивановичу Пня-младшего, с его тягой то и дело браться за подбородок. – Отчасти – да, оттого. Но лишь отчасти, каюсь. Скорее, очень уж хотелось вашему индюку напыщенному палочку в колесико воткнуть. Вроде и не по возрасту мне такие развлечения, а душа молодая, требует.

Интересное, конечно, развлечение: помощь в организации революции у отдельно взятого народа. Спросил, однако, Богдан Иванович иное:

– Если он вам так не нравится, почему не вмешались, еще когда все только начиналось?

Вот тут на него посмотрели – словно вечностью придавили. Во взгляде лешего нашлось наконец место для эмоций: усталости, негодования и их странной смеси – надежды.

– А я и сейчас не вмешиваюсь – так, палочку дал и в сторонку отошел. Сам подумай, головой. Ты когда по лесам с женой от монстров этих скакал, кем был? Человеком. Люди веками меж нами стены строили и круги очерчивали, мол, такие, как мы, в их дела лезть не моги – вот и не можом. Тысячелетия прошли, перемерли те, кто скреплял уговор, а мы его чти да храни, иначе посыпется все. Думаешь, мне отрадно смотреть, чего твой папашка творит? Или как богатыри промеж себя прополку устроили, с корнем все хорошее повырывали, одни сорняки да полынь пестуют? Мало ли душ загублено? А нет, мы не можи вмешаться, прав не имей другим говорить, как им лучше. Каждый – сам за себя. И в малом, и в великом. Только и остается мне – смотреть, пальцы скрестя: авось сами справитесь. Ну и палочки подавать по запросу, конечно. Куда ж без палочек?

Умей вампиры краснеть – патриарх бы уже изображал томат. Но,