О боли можно забыть, только когда рана закрылась[272], – Ючжэнь, избравший путь целителя, знал об этом не понаслышке. Однако земли, по которым они сейчас шли, о боли не забывали никогда. Им очевидно досталось меньше, чем южным территориям, – пусть Саньян и был разрушен, долина подле него почти не пострадала, – но печать запустения и печали, лежавшая на этих местах вместе с туманом, ощущалась необыкновенно остро. Нечисти спутники так и не встретили, но и птиц – тоже. Исчезли даже мелкие животные.

Повезло еще, что Ючжэнь был предусмотрительным, а Цю Сюхуа – опытной: еще в начале пути через горы они поймали пару сурков и закоптили впрок мяса, а после, ночуя в развалинах Сяньяна, накопали в огороде клубней ямса, нарвали зелени и бобов. Цю Сюхуа уверенно заявила, что на первое время им хватит, а потом они и до ее клана доберутся. Однако без птиц все же оказалось тяжко. Ючжэнь и не думал раньше, что тишина может быть такой неуютной; не помогало даже отсутствие явной угрозы.

– Я сама здесь ни разу не проходила, только на мече пролетала, – сказала в один из дней Цю Сюхуа и покосилась на спутника немного виновато. – Сверху все выглядело вполне обычным. Как жаль, что мы не встретим ни иволги, ни алого вьюрка, ни лазоревой птицы. Мне рассказывали, у них такое яркое оперение, что кажется, будто на ветвях сидят и поют ожившие цветы. А золотой фазан не только красивый, но и вкусный…

– Не печалься, дева Цю, – тут же откликнулся Ючжэнь, отметив, правда, что она будто хвастается перед ним своими познаниями в природе, – горы не могли умереть окончательно. Уверен, там, где живешь ты, очень красиво.

– Не настолько красиво, как в старой резиденции Цинь Сяньян. – Теперь девушка погрустнела уже по-настоящему. – Я была в ней с госпожой лишь раз. Скальный Приют[273] покинут более полувека назад, и сейчас в нем обитают одни ветра да дожди. Мы прошли севернее, потому и не видели его.

Мудрые наставники в монастыре учили: «Нужно быть готовым к переменам, если они неотвратимы, даже если неприятны», – но Ючжэнь совершенно точно знал, что Цю Сюхуа это никак не утешит. Слишком многое случилось в то время, слишком многое осталось неясным, и молодой даос все отчетливее осознавал, что правда, к которой он приближается с каждым днем, прольет свет не только на жизнь и смерть старшего брата, но и на события далекого прошлого. Хватит ли ему понимания и сострадания, чтобы эту правду вынести?

Путники покинули руины Сяньяна уже три дня назад. Местность становилась все более неприветливой и дикой, зелень почти исчезла, лишь изредка попадались искривленные непогодой кустарники, из последних сил цепляющиеся за скалы. Пару раз Ючжэнь и Цю Сюхуа попадали под дождь – необычайно сильный и холодный, – однажды случилась и гроза, которую пришлось пережидать под нависшим скальным уступом.

– Это началось после Сошествия гор? – рискнул спросить Ючжэнь. Непривычно было беседовать с девушкой столь откровенно: пусть теперь заклинательница и старалась отвечать на вопросы, разговор сама она начинала редко.

– Нет, что ты, так всегда было. Испокон веку земли Сяньян называли «Царством гроз», а еще «Колыбелью растений». Растения ты и сам видел – многие росли здесь и так, семена остальных принесли основатели и их потомки. А грозы летом часты.

На четвертый день Цю Сюхуа долго осматривалась, даже на мече поднималась в воздух и проверяла направление ветра. Ючжэнь успел не на шутку разволноваться, но когда он уже готов был спросить, не заблудились ли они, девушка наконец выдавила смущенное:

– Думаю, к вечеру выйдем к первому дозорному посту. Тебя не тронут, ты ведь со мной, но мои товарищи по клану нередко бывают… грубы с теми, кто приходит извне. Не бери в голову, ладно?

Ючжэнь молча улыбнулся, полностью успокоившись. Наставники учили смотреть его не на лицо, а в сердце, и он был уверен: те, с кем выросла его спутница, не могут оказаться ужасными людьми.

Однако все произошло совсем не так, как она предполагала. Примерно ши спустя, когда молодой даос и заклинательница пробирались очередным ущельем, то и дело оскальзываясь на беспокойных осыпях, сверху раздался слабый шум, а после прямо перед путниками на мечах опустились два высоких плечистых заклинателя в темно-сером. Едва коснувшись ногами земли, они молниеносно перехватили рукояти мечей, наставив их на незваных гостей.

– Назовитесь! – потребовал один из них.

Цю Сюхуа схватилась было за свой клинок, готовясь вытащить его из ножен, но присмотрелась к стражам и выдохнула с облегчением:

– Чунь-шисюн, это я! Не узнал, что ли?

– Цю-шимэй? – нахмурился тот, опуская оружие. – Что ты тут делаешь? И кто это с тобой?

– Выполняла поручение госпожи Мисюин. Это Си Ючжэнь, он со мной. Госпожа ждет нас.

– Нам не сообщали, что ты должна вернуться, – названный Чунем все еще хмурился, а его товарищ меча так и не опустил.

– Ну так что ж? Думаешь, это не я, а злой горный дух в моем обличье? – подбоченилась Цю Сюхуа. – А мне вот не сообщали, что первый дозорный пост перенесли почти на несколько ли от прежнего места. Что это значит, кстати?

– Распоряжение главы, сейчас внизу неспокойно. Ты по дороге не встречала ничего подозрительного?

– Встречала, а как же! На старой тропе после Долины тысячи трав[274] меня так накрыло чем-то – думала, искажение ци на месте хватит! А вот он, – она указала на Ючжэня, – меня спас, так что будьте с ним повежливее. И проводите уже до места, что ли! Госпожа Мисюин ждет!

Стражи шепотом посовещались, потом один встал на меч и поднялся куда-то наверх – вероятно, на свой пост, а Чунь вскочил на свой клинок, зависший в паре чи[275] от земли, и протянул руку Ючжэню:

– Запрыгивай, парень. Цю-шимэй и сама доберется, но ведь ты так не умеешь, да? – Несмотря на явное превосходство в голосе, враждебности он не проявлял, так что монах решил ему довериться.

– Благодарю за помощь, господин Чунь. – Ючжэнь принял руку и осторожно примостился позади заклинателя. – Ваша правда: святости во мне пока маловато, летать еще не выучился.

– Шутки понимаешь, уважаю! – хмыкнул тот. – Первый раз на мече, да? Держись за пояс, а то свалишься, никакое просветление не спасет! – И, едва Ючжэнь выполнил приказ, повел меч по плавной дуге.

«Как ни поднимайся вверх, а выше неба не будешь», – учили в монастыре, однако подняться выше гор оказалось вполне реально. Осознание того, что между его ногами и воздушной бездной внизу есть лишь тонкое лезвие меча, заставляло кровь быстрее бежать по жилам. Похожее Ючжэнь испытывал, стоя на краю Алой долины, но сейчас ощущение было куда ярче. Ущелье, по которому они шли недавно, рассекало горную гряду, как серая река, слева и справа змеилось еще несколько, а впереди торчали неровные темные пики, лишь кое-где присыпанные вечными снегами. Заклинатель выпустил из рукава ослепительно-белую вспышку, и со склона одного из пиков ему ответили, потом впереди сверкнула еще одна, за ней – другая, третья… «Наверное, так обмениваются сигналами дозорные на посту», – подумал Ючжэнь, осторожно выглядывая из-за плеча своего провожатого. Ветер сразу ударил в лицо, растрепал волосы, взвихряя за плечами накидку, и молодой даос порадовался, что не носил шляпы-доули, как многие его собратья, отправлявшиеся в путь из обители, – точно улетела бы, лови ее потом. Цю Сюхуа, очевидно красуясь, пару раз облетела вокруг них, подмигнула Ючжэню и пристроилась правее.

Путь вдоль цепочки сигнальных вспышек занял около половины ши, и вот показалась горная гряда, расцвеченная темными пятнами зелени. Страж направил меч к ней, постепенно снижаясь, привычно нырнул в проход между двумя отрогами, и Ючжэнь увидел небольшую долину, на дне которой лежало озеро: прозрачное, как бывает только в горах, и такое спокойное, что казалось бы зеркалом, если бы не пара легких лодок, качавшихся на волнах у дальнего конца. Озерное зеркало, как оправа, окружала деревня, протянувшаяся вдоль всего берега чередой невысоких домишек, многие из которых стояли прямо в воде на сваях.

Ючжэнь никогда не был ни в одной из клановых резиденций, но из книг и отчасти от Шоуцзю знал,