Выяснить сроки ближайшей поставки товаров не составило труда, и через пару дней Иши, переодевшись в простой темный ханьфу и оставив в покоях шапку и верхнее одеяние с широкими чиновничьими рукавами, к ши Обезьяны[268] вместе с А-Фанем отправился наблюдать. Все повозки с досмотренным товаром попадали на территорию дворца через задние ворота, где стражи стояло едва ли не больше, чем у главных: император подозревал, что кто-то в обход самых жестких приказов и суровых кар пронесет во дворец что-то заклинательское, а следовательно, опасное. Притаившись за углом кладовой, Иши решил сосредоточиться на тканях: все-таки именно с ними он сталкивался в своей жизни, помогая в лавке отцу, а затем и брату. Повозка со свертками полотен, замотанных в дешевую бумагу от пыли и перевязанных бечевкой, проехала внутренний двор и остановилась у дверей одной из кладовых. Высокие двери распахнулись, и дюжие носильщики стали споро сгружать свертки с повозки и таскать в полутемное нутро, где смутно виднелись многоярусные открытые полки.

Наблюдая за разгрузкой, Иши вдруг отметил одну странность. Со времен работы в лавке он помнил, что вес свертка ткани, даже плотной и тяжелой, обычно не превышает ста цзиней[269]. Эти же свертки носильщики поднимали с таким трудом, словно каждый весил не менее двухсот. Иши даже засомневался, правда ли в них ткань, но убедился, увидев темное сукно, когда бумага порвалась от неосторожного движения.

Тут ему в голову пришла одна идея.

– А-Фань, – шепнул он мальчику, и тот понятливо навострил уши, – тебе надо будет сделать вот что. Когда носильщики вновь понесут свертки, пробеги мимо них, будто спешишь по своим делам, и постарайся толкнуть один сверток головой или рукой так, чтобы носильщик пошатнулся. Пусть он уронит сверток, а ты слушай внимательно, какой раздастся звук при падении: глухой или звонкий.

– Сделаю, лао Си! Но уж если мне захотят уши надрать – спасайте, не побрезгуйте!

– Тебе надерешь! Сперва догнать надо. – Иши с усмешкой покачал головой, глядя парнишке вслед.

А-Фань с блеском выполнил поручение: едва носильщики потащили новые свертки, он выбежал из-за угла и с криком «Сюнди[270], простите, сюнди, пропустите, я спешу!» помчался прямо на оторопевших здоровяков. Выбрав одного чуть в стороне, А-Фань обернулся, будто выискивая преследователей, не сбавляя хода, скакнул в сторону и, наступив на ногу незадачливому носильщику, одновременно поддал головой в сверток, который тот и так удерживал с явным трудом. Сверток рухнул прямо в пыль, мальчик замер ненадолго, бормоча извинения, и припустил дальше так, словно за ним гнались все демоны Диюя со своим князем в придачу.

Носильщики ругались ему вслед, что-то кричали, уронивший сверток потирал ушибленную ногу; А-Фань, видимо обогнув кладовую с другой стороны и совсем немного запыхавшись, возник у левого бока Иши с самодовольным видом:

– Ну как вам?

– Ох и отчаянный ты, – покачал головой Иши. – Попадет тебе после от них.

– Да разве они меня в лицо узнают? Сколько тех слуг во дворце, всех поди упомни! Вы слушать будете или меня воспитывать?

– Да слушаю, слушаю. Что там?

– Очень странно все, лао Си. Сверток плотный очень, я будто головой не в ткань, а в стену ударился, – А-Фань потер место ушиба. – Шишка наверняка будет… А когда этот неумеха сверток уронил, такой звук раздался, знаете… будто звякнуло что-то.

– Звякнуло? Ты уверен?

– Ну да! Я же не дурак, знаю, что к чему. Думаю, лао Си, в свертке что-то еще было. На монеты непохоже, у них звук более дробный, а здесь будто что-то большое и гораздо тяжелее монет, даже если они в связке. Что бы это могло быть?

– Пойдем, А-Фань, ты молодец. Не будем тут стоять, вдруг заметят. – Иши подтолкнул мальчишку, лихорадочно размышляя: «Что-то звякнуло… на монеты непохоже… Неужели… неужели оружие?!»

Эта мысль почти напугала всегда невозмутимого чиновника. Ведь если все так, то, значит, во дворце, под самым носом у императора, зреет заговор?!

У себя в покоях Иши переоделся и отправился в рабочий кабинет: там лучше думалось. Когда его размеренная жизнь и успешная служба превратились вот в это? Когда Сяньцзань захотел жениться и попросил его помочь? Когда было найдено тело Шоуцзю? Когда Иши взяли на службу во дворец? Или это было предрешено еще раньше, когда Шоуцзю пошел своим путем?

Главное – сохранять спокойствие. Если рассуждать логически, заговор может быть только против императора, но дальше вопрос: в пользу принца или еще какого-то претендента? Ясно, что императором не слишком довольны: по большей части в заклинательских кругах – о знати сложно говорить наверняка. Простой народ рассматривать не стоит: с него сталось бы скорее устроить открытое восстание, чем интриговать втихомолку. Заклинатели же лет десять назад уже пытались свергнуть императора, но потерпели поражение: тогда сил одного только Хань Ин не хватило, заговорщики были казнены на месте, а правила по применению духовной силы, талисманов и артефактов во дворце и столице ужесточились еще больше.

Но если допустить, что заговор вновь готовят заклинатели – накопившие силы и решившие в этот раз действовать сообща, – то, вероятно, престол они прочат принцу. Он благоволит совершенствующимся, его мать – сестра глав клана Вэй Далян, лучший друг – наследник Хань Ин; вполне вероятно, что и в других кланах на него возлагают определенные надежды. Да, должно быть, так и есть. Полная смена династии – дело хлопотное, и без поддержки кланов знать в одиночку не рискнула бы такое провернуть; значит, кланы точно задействованы – а их, конечно же, больше интересует «свой» император, связанный с ними узами родства и дружбы, нежели кто-то со стороны. Повторения смутных времен никто не желает, а вот от более уважительного отношения и большей свободы со стороны действующего правителя, а также посредника в межклановом взаимодействии едва ли кто-то откажется. Реакцию Хань Дацзюэ на унизительный осмотр Иши помнил слишком хорошо. И о том, что императрица, лишенная возможности совершенствоваться, серьезно больна, помнил тоже.

А ведь верно: императрица больна, так не может ли сам Его Высочество быть вдохновителем заговора? А если не он лично, так кто-то из его приближенных – например, доверенный наставник Лю Вэньмин? Опять Лю Вэньмин, опять связь с гибелью Шоуцзю… Неужели дагэ узнал что-то такое о заговоре, что, кроме убийства, не оставалось иного выхода? Но зачем в таком случае Шоуцзю изначально пробрался во дворец?

Боги! Вопросы, вопросы – и ни одного мало-мальски внятного ответа. Иши четко понимал лишь одно: со стороны ли Шоуцзю, со стороны ли Сяньцзаня, влюбившегося в родственницу Лан Дэшэна, со стороны ли родни Мэн или с его собственной, Иши, стороны как чиновника и дознавателя, но семья Си увязла в этом по уши. И если нет возможности выйти из игры, надо попробовать если не выиграть, то хотя бы удержаться на доске. Его роль сейчас подобна роли Путника в сянци Семи Армий: нельзя бить фигуры соперника, но и сопернику он не по зубам – зато может передвигаться на любое количество шагов и прямо, и по диагонали.

Для начала стоит попробовать походить прямо. Против принца, если заговор и правда плетется с целью возвести его на трон, идти не просто бессмысленно, а самоубийственно. Иши и в начале своей службы не побежал бы докладывать императору, не попытавшись разобраться и выяснить, кто в действительности прав, а после недавних событий – тем паче. К тому же принц явно будет лучшим правителем, чем его отец, – и речь здесь не только о субъективной оценке. Значит, остается одно: поговорить с Его Высочеством откровенно и, учитывая тайну, которая их связывает, рассчитывать на то, что казнить Иши сразу не будут – если будут вообще.

Вечером, уже после службы, Иши послал А-Фаня разыскать стражника Лян Мэня, чтобы тот передал принцу просьбу о встрече с глазу на глаз: мол, сам Его Высочество просил поделиться итогами расследования. Наутро пришел ответ: Иши будут ждать во внутреннем саду к началу ши Свиньи.

К назначенному времени Лян Мэнь вновь пришел к нему и проводил к Саду Гармонии. В нем Иши бывать еще не доводилось, и утопавшую в зелени беседку с расписанным журавлями и полевыми цветами куполом,