Как ни печально, а Салли на этом конкурсе одержала победу. Она не только получила первый приз, но имела такой успех у галерки, что директор предложил ей ангажемент на всю следующую неделю. К концу этой недели Салли было предложено турне на полтора месяца по северному округу Пэйн-Гоулд.

«И зачем, – с грустью спрашивала себя Дженни, – ах, зачем Салли оказалась так глупа, что приняла это предложение?» Но она его приняла, плюнула на «первоклассную» службу телефонистки со всеми ее преимуществами и отправилась в шестинедельное турне. И это, конечно, погубило Салли.

Вот уже четыре месяца, как она безработная. Никаких турне, никаких ангажементов, ничего. На телефонной станции и слушать о ней больше не хотят. Досадно, но что делать! Это солидное учреждение, и там никогда не возьмут обратно служащего, который пренебрег такой службой. «Да! – вздыхала Дженни. – Боюсь, что бедная Салли сама себя погубила!»

Все же будет приятно, если Салли приедет погостить, да и, кроме того, надо бедняжку чем-нибудь порадовать. Быть может, под сестринской нежностью Дженни скрывалось самодовольное желание покровительствовать, – Дженни всегда стремилась «показать себя» людям.

Салли приехала в Слискейл на третьей неделе ноября и была восторженно встречена сестрой. Дженни шумно выражала свою радость, обнимая «милочку Салли», сыпала восклицаниями, вроде: «И подумать только!..», «Ну вот совсем как в старые времена», – поверяла Салли свои маленькие тайны, заливалась смехом, показывала ей новую мебель в комнате для гостей, бегала наверх то с горячей водой, то с чистым полотенцем, весело примеряла шляпу Салли: «Ну посмотри, милочка, – правда, она мне идет?»

Дэвид был доволен: давно он не видел Дженни такой веселой и оживленной. Но ее восторженное настроение выдохлось до смешного быстро, бегать наверх к Салли ей скоро надоело, журчащий смех затих, и постепенно исчезла увлекательная новизна общения с «милочкой Салли».

– Она переменилась, Дэвид, – с огорчением констатировала Дженни к концу первой же недели, – совсем не та девочка, что раньше. Правда, высокого мнения о ней я никогда не была…

Но Дэвид не находил в Салли особой перемены: она стала разве только немного тише и, пожалуй, мягче. Может быть, Дженни своей экспансивностью смягчила ее. А может быть, Салли присмирела под влиянием мысли, что она – человек конченый. Вся ее бойкость пропала. Во взгляде была какая-то новая для всех серьезность. Она старалась быть полезной в доме, бегая по поручениям, помогая Дженни хозяйничать. Она не требовала никаких развлечений, и затеи Дженни, все ее хвастовство только заставили Салли больше уйти в себя. Раза два, сидя в кухне на некрашеном столе перед ярко пылавшим огнем и болтая ногами, она «снизошла» (по выражению Дженни) до откровенности. Тогда она говорила без умолку, с веселым простодушием рассказывая Дэвиду о своих приключениях во время турне по Пэйн-Гоулд, о квартирных хозяйках, антрепренерах, о «допотопных» уборных провинциальных театров, о своей неопытности, волнениях и промахах.

В Салли не было ни капли самонадеянности. Она отлично передразнивала других, но умела еще лучше посмеяться над собой. Первый ее рассказ сильно развенчивал ее самое, – это был рассказ о том, как ее освистали в Шипхеде, и Дженни слушала его с удовольствием… Салли рассказывала об этом весело, без малейшей горечи. Она не обращала на свою внешность никакого внимания. Она никогда не завивалась, умывалась холодной водой и каким попало мылом, платьев у нее было очень мало, и она о них не заботилась, – в противоположность Дженни, которая постоянно что-то перешивала, вышивала, разутюживала и держала свои туалеты в идеальном порядке. У Салли имелся один-единственный коричневый шерстяной костюм, который она носила почти постоянно. Она, как выражалась Дженни, «из этого костюма не вылезала». У Салли было правило: купив платье, сносить его, а тогда уже покупать новое. У нее не было «хороших» платьев, «воскресных» шляп, нарядного вышитого белья. Она носила простое вязаное трико и башмаки на низких каблуках. Фигура у нее была довольно топорная. Она была очень некрасива.

Дэвиду общество Салли доставляло громадное удовольствие, однако его начинала беспокоить все растущая раздражительность Дженни.

Но вот однажды вечером (это было первого декабря), когда он вернулся из школы, Дженни встретила его с прежним оживлением.

– Угадай, кто приехал в Слискейл? – сказала она, вся расплываясь в улыбке.

Салли, подавая на стол ужин Дэвида, сказала уныло:

– Буфало Билл.

– Перестань ты, дерзкая девчонка! – оборвала ее Дженни. – Я знаю, что ты его почему-то не любишь. Нет, Дэвид, в самом деле, тебе ни за что не угадать. Честное слово, не угадаешь. Это – Джо!

– Джо? – повторил Дэвид. – Джо Гоулен?

– Ну да, – подтвердила Дженни, сияя. – И какой он стал шикарный!.. Я чуть с ног не свалилась, когда встретила его на улице. Разумеется, я не собиралась с ним здороваться, в последнее время перед его отъездом я не слишком была довольна Джо Гоуленом. Но он первый подошел и так мило заговорил со мной. Он удивительно переменился к лучшему.

Салли посмотрела на сестру.

– Ты оставила Дэвиду холодного мяса? – спросила она.

– Нет, нет, – отвечала рассеянно Дженни. – Сегодня для него к чаю ничего нет, мясо оставлено на ужин. Я пригласила Джо зайти, зная, что ты его захочешь повидать, Дэвид.

– Да, разумеется.

– Ты, конечно, понимаешь, что меня он мало интересует. Но, пожалуй, не мешает показать мистеру Джо Гоулену, что он не один добился кое-чего в жизни. Поверь мне, моим синим сервизом, и салфеточками, и холодным мясом с подогретым горошком я утру нос мистеру Гоулену. Жаль, что у нас треска была вчера, а не сегодня: я бы могла достать мой новый нож для рыбы. Ну да ничего, попрошу у миссис Скорбящей ее ножи для мяса, и у нас все будет очень парадно, уверяю тебя.

– Почему бы тебе, если так, не нанять еще дворецкого? – невинно заметила Салли.

Дженни покраснела. Веселое выражение сошло с ее лица. Она напустилась на Салли:

– Ты, неблагодарная злючка, как ты смеешь говорить со мной таким тоном? Я, кажется, достаточно хорошо к тебе отнеслась, не мешало бы это помнить! И подумать только, что она начинает еще меня критиковать, потому лишь, что я пригласила джентльмена на ужин в свой собственный дом. Нет, только подумать! Это после всего, что я для нее сделала! Не нравится это вам, миледи, так можете отправляться домой!

– Я уеду домой, если ты этого хочешь, – сказала Салли и вышла, чтобы принести Дэвиду чаю.

Джо явился