– Нет, была… тросточка… Я всегда ношу ее, но теперь потерял где-то.

И больше ничего. Джо кивнул ему с улыбкой и торопливо зашагал прочь.

Дэвид, задумавшись, прошел по дорожке к дому.

– Дженни, – спросил он, войдя. – Что здесь нужно было Джо?

– Джо? – Она метнула взгляд на мужа, сильно покраснела.

– Я только что встретил его… он выходил от нас.

Дженни стояла посреди комнаты, растерянная, захваченная врасплох. И вдруг она разозлилась:

– А мне какое дело, что ты встретил его? Я ему не сторож! Он забежал на одну минутку. Чего ты уставился на меня?

– Так, – сказал Дэвид и отвернулся. «Почему Дженни ни слова не сказала о палке?»

– Что значит «так»? – настаивала она сердито.

Дэвид молча смотрел в окно. Почему Джо пришел в такое время, когда он, Дэвид, обычно бывает в школе? Почему? Вдруг его осенило: все стало понятно – необычный час визита Джо, его нервность, его поспешный уход. Джо ведь занял у него три фунта. И, видно, все еще не может вернуть их!

Лицо его просветлело, он круто обернулся к Дженни:

– Джо приходил за тростью… да?

– Да! – крикнула Дженни истерическим голосом и бросилась в его объятия. – Ну конечно, за тростью. А ты думал за чем, скажи, пожалуйста?

Он успокаивал ее, гладя красивые мягкие волосы:

– Извини, Дженни, дорогая. Мне было так неприятно, когда я увидел, что он выходит из нашего дома, точно из своего собственного.

– О Дэвид, как ты можешь говорить такие вещи?! – заплакала Дженни.

– А что же такое я сказал? – Дэвид улыбнулся, губы его коснулись белой гибкой шейки.

Дженни умоляла:

– Ведь ты не сердишься на меня, Дэвид?

Праведное небо! За что бы ему на нее сердиться?

– Да нет же, конечно нет, дорогая.

Успокоенная, она подняла на него глаза, налитые прозрачными слезами, и поцеловала его. Весь вечер она была нежна с ним, удивительно нежна. На следующий день, в субботу, она даже встала рано утром, чтобы напоить его чаем. А днем, когда увидела, что Дэвид садится на велосипед, собираясь ехать к Кэрмайклу до понедельника, она прильнула к нему и едва согласилась его отпустить.

Впрочем, в конце концов, после последнего крепкого поцелуя, она его отпустила, потом вошла в дом, беззаботно напевая, довольная, что Дэвид ее любит, довольная собой, довольная тем, что ее ждут два длинных свободных дня, приятных, свободных дня.

Ну разумеется, она не позволит Джо прийти сегодня ужинать! И не подумает! Какое нахальство с его стороны даже и предложить это! Уверяет, будто он хочет прийти, «чтобы поболтать о былых временах». Так она ему и поверила! Она даже не сочла нужным рассказать Дэвиду о наглости Джо, – никакая леди не унизится до того, чтобы говорить о таких вещах.

Проводив Дэвида, она отправилась на приятную прогулку по городу. Перед магазином Мэрчисона постояла, раздумывая, и наконец решила: да, надо взять, это полезная вещь в доме. Войдя в магазин, она с изящной непринужденностью заказала бутылку портвейна, лечебного портвейна, попросив мистера Мэрчисона прислать его обязательно сегодня. Она знала, что Дэвиду это не понравилось бы, – он в последнее время ужасно придирчив, – но он уехал и ничего не узнает. Как это говорит старая пословица: чего глаза не видели, то сердце не тревожит. Хорошо сказано! Посмеиваясь, Дженни пошла домой, переоделась, надушила волосы за ушами, как рекомендовалось в журнале «Домашняя болтовня», и старательно принарядилась. Да, Дженни хотела сегодня быть красивой, хотя бы даже для себя самой.

В семь часов Джо позвонил у дверей. Дженни выглянула на звонок.

– Как, это вы? – воскликнула она в добродетельном негодовании. – После всего, что я вам говорила?!

– Ну полно, Дженни, – сказал Джо вкрадчиво. – Не надо быть жестокой.

– Придет же в голову этакое! – возразила Дженни. – Я и не подумаю пустить вас!

Но она его впустила. И выпустила только поздно ночью. Красная, растрепанная, измятая, она глупо посмеивалась. Портвейн, лечебный портвейн, был выпит до капли.

XXII

На следующий день – в воскресенье седьмого декабря – Джек Риди, старший из братьев Риди, и его товарищ Ча Лиминг отработали в Скаппер-Флетс две смены подряд, так как Баррасу нужно было срочно выполнить заказ и в шахте удвоили добычу угля. В той же смене был и Роберт, но он работал гораздо дальше, в глубине штольни, у верхнего конца наклонной просеки. В этом переднем забое работать было тяжело. Забой Риди и Лиминга был лучше, он отстоял от рудничного двора мили на полторы. В пять часов смена кончила работу и поднялась наверх. Риди и Ча Лиминг, раньше чем уйти, оставили на поверхности своего забоя изрядную глыбу подсеченного, но не снятого угля. Из этой глыбы после отбойки наберется пять, а то и шесть вагонеток угля; уголь хороший, и его легко будет вывезти завтра утром, когда они придут в шахту.

Довольные этим, Джек Риди и Ча по дороге домой зашли в «Привет» выпить. У Джека было немного денег. Несмотря на воскресенье, они выпили каждый по нескольку стопок, потом еще и еще. Джек развеселился, а Ча дошел до такого состояния, когда человеку море по колено. Обнявшись и распевая, они доплелись до Террас. На следующее утро оба проспали и на работу не пошли. Но все значение этого случая они оценили только позднее.

В понедельник утром, в половине четвертого, Диннинг, десятник по безопасности, спустился в «Парадиз» и стал осматривать выработки. Это полагалось делать до того, как допустить к работе утреннюю смену. С палкой в руке, опустив голову, Диннинг с трудом пробирался по «Миксену» и Скаппер-Флетс. Найдя все в порядке, он вернулся в свою кабинку на воздушно-канатной дороге и принялся составлять служебный рапорт.

Пришла смена из ста пяти человек – восемьдесят семь взрослых мужчин и восемнадцать подростков. Двое шахтеров, Боб Огль и Толли Браун, пошли к Диннингу.

– Джек и Ча проспали, – начал Боб Огль.

– Черт бы их побрал! – сказал Диннинг.

– Можно Толли и мне поработать в их забое? – спросил Боб. – Нам попался такой поганый!

– Черт! Ну что ж, идите! – сказал Диннинг.

Огль и Браун спустились по канатной дороге с группой рабочих, среди которых были Роберт, Гюи, Боксер Лиминг, Гарри Брэйс, Сви Мессюэр, Том Риди, Нед Софтли и Иисус Скорбящий. За ними шел младший брат Тома Риди, Пат, пятнадцатилетний мальчик, только первую неделю работавший в шахте.

У Роберта было бодрое настроение. Он сегодня чувствовал себя лучше – ночью спал крепко, кашель меньше мучил его. За последние