место, укрываясь от зноя и дождя в кибитках. Так называются круглые войлочные палатки. Лет 400 тому назад туркам посчастливилось занять богатейшие земли греческих царей, овладеть заветным Цареградом; туркмены же остались при той же Богом обиженной пустыне, которая тянется верст на 600 в длину, с востока на запад, да почти столько же в ширину — где немного шире, где уже. Туркмения, как и вся Закаспийская степь, служила некогда морским дном, на котором сливались воды Каспия и моря Аральского; теперешние каменные горы были тогда островами. Почва там больше песчаная или солончаковая; если попадается глина, то такая гладкая и твердая, точно укатанная; деревьев нет; растет, правда, чахлый саксаул, но его нельзя назвать ни деревом, ни кустом — без листьев, вместо коры твердая и толстая броня, как у черепахи; если рубить его топором, сыпятся искры. Наше дерево не может там расти. Жгучий ветер высушил бы его в неделю. Вообще растительность скудная. Вода добывается только из колодцев, но очень глубоких, до 30 саженей, а в мелких колодцах такая же горько-соленая вода, как и в озерах. По древнему руслу большой реки Аму, которая прежде впадала в Каспий, попадаются плесы соленой воды, камыш, можжевеловые кусты и сочные травы; тут водятся кабаны, гуси, утки: в зарослях камыша встречаются тигры, пантеры, барсуки; многочисленные стада туркмен откармливаются на Узбое. Так называется старое русло Аму. К северу от Узбоя кочевки туркмен доходят до Усть-Урта; к югу, т. е. со стороны Персии, Туркмению отделяют горы Копетдаг. С крутых и коротких отрогов Копетдага стекает множество речонок, благодаря чему у подножия гор осело племя ахал-теке. Длина оазиса 300 верст, ширина от 10 до 30 верст, лишь в одном месте 60 верст. Это самый благодатный уголок пустынной Туркмении; тут произрастают персики, абрикосы, виноград, орехи; пашни, орошаемые, как и везде в Туркестане, из арыков, дают обильные урожаи гороха, люцерны, бобов, табака, хлопчатника, ячменя, пшеницы и сорго. Селения текинцев непохожи на наши: глиняные заборы разгораживают пашни и дворы, а внутри дворов стоят войлочные юрты, окруженные высокими стенами, или же мазанки, вроде ящика, с низенькой дверью и такими же окнами. В каждом поселении есть несколько кал: это маленькая крепостца из толстых глиняных стен, с башнями и бойницами. Дальше, к востоку, по реке Мургабу, другой цветущий уголок Туркмении — Мервский оазис. Там существует поговорка: «От одного зерна пожни сто». Длина и ширина оазиса 60 верст. По глинистой равнине, подернутой песком, протекает река Мургаб; огромная плотина делит ее воды на две половины, которые, в свою очередь, дробятся на сотни канавок, равномерно орошающих весь оазис. Пространство между каналами разгорожено глиняными стенками и покрыто посевами или огородами с бесчисленным множеством арбузов, дынь, или же садами, виноградными и фруктовыми. Под защитой какой-нибудь башни не то калы ютится поселение мер- вцев, большей частью по 3–4 кибитки на участке. На берегах Теджента и Мургаба красовались некогда цветущие города, Мерв носил название «Владыки мира»: там царствовал знаменитый Альп-Арслан (Большой лев), которому, по преданию, поклонялись 1200 царей. В Мерве и теперь лежат останки повелителя царств и народов; говорят, в нем было тогда до миллиона жителей, более половины которых перебили монголы. Остальная Туркмения, т. е. все пространство между Узбоем, Амударьей, Афганистаном и Персией мало пригодно даже для кочевки: это пустыня, поросшая полынью, бурьяном и мелкими травами, которыми питаются овцы и верблюды. Лучшие места для кочевки там, где встречается песок; тут чаще попадается гребенщик, саксаул и почва рыхлее. Путник-новичок, попавши первый раз в пустыню, удивляется, как это вдруг в его глазах исчезают целые караваны, точно проваливаются сквозь землю; какой-нибудь бугорок вырастает в целую гору, крутой обрыв реки кажется утесом, орел — верблюдом, бурьян — лесом. Такой обман глаз повторяется на каждом шагу. Когда солнце поднимется высоко и накалит почву, нагретый воздух дрожит, переливается, будто над раскаленной печью; если же небо покроется тучами, поднимается ветер, нагоняющий горячий песок, и тогда все кругом кажется окутанным красной мглой. Зной в пустыне доходит до 50 градусов R. Зима там хотя и короткая, но страшная, потому что бураны бушуют по целым неделям. Песчаные бури и снежные бураны одинаково страшны для путника. Лучшее время — ранняя весна, когда угрюмую наготу заменяет зелень; только продолжается она не долго: под палящими лучами солнца степь принимает свой обычный вид — однообразный, пыльный, скучный. Однообразие пустыни нарушают только немногие ее обитатели: то проползет змея, пробежит скорпион или ящерица, проскочит мышка или зайчик; иногда в облаках пыли пронесется стадо диких ослов (куланов). Вот они остановились, втянули расширенными ноздрями пыльный воздух и снова поднялись в галоп, от которого гулкая земля точно звенит. В поисках за добычей рыскают волки, гиены, шакалы. Неприглядна в эту пору туркменская степь. Одинокий путник, конечно, не решится углубиться в пустыню; необходимость заставила людей соединяться в караваны, которые ходят издавна по Туркмении между побережьем Каспия, Персией, Афганистаном и Хивой. Караваны придерживаются колодцев и выпасов, кроме того, запасаются про случай и водой; топливом служат сухая трава или же кизяк[11]. Колодцы — это станции, по которым рассчитывают свои переходы и воинские отряды. С незапамятных времен их берегут как величайший дар Божий, без которого нельзя углубиться в пустыню даже на самое короткое время. Идут долго, особенно верблюжьи караваны; лошадиные караваны ходят скорее, но зато лошади скорее и устают, кроме того, требуют лучших кормов. От Александровского укрепления до Хивы верблюжий караван идет без малого месяц.

В оазисах туркмены живут более скученно; кочевники, или «чарва», наоборот, любят простор степи. Следует заметить, что оседлый туркмен (чомур), у которого много скота и лошадей, зачастую снимает свою кибитку и таким образом превращается в чарву. Кочевники живут богаче, чем оседлые, зато они менее воинственны. В войнах с нашими они почти не участвовали. Ближайшее к нам племя туркмен называется иомудами. С наступлением весны иомуды переходят реку Атрек и расходятся на летние кочевки — одна половина вдоль морского побережья, а другая по реке Сумбару. Огурджалинцы живут на островах и побережьях Каспия, где занимаются рыболовством, добычей соли, нефти. На острове Челекень насчитывается до 3 тыс. колодцев с нефтью; один такой колодец выбрасывает фонтан нефти до 10 саженей высотой и дает в сутки 10 тыс. ведер. Благодаря такой богатой добыче многие огурджалинцы разбогатели. Главный улов рыбы производится в устьях реки Атрека, где стоит аул Гассан-Кули, имеющий до 1,5 тыс. кибиток. Сотни лодок снуют по заливу, а дальше, на глубине, колышутся мачтовые суда: это армяне-скупщики