Шрифт:
Закладка:
Столица ханства расположена в двадцати верстах от Сырдарьи, на равнине, и окружена 4-саженными стенами и тройным рядом рвов, которые могут быстро наполняться водой из городских оврагов. Кокан гораздо лучше и опрятнее, чем все остальные города: улицы в нем широкие, есть бульвары и много кирпичных зданий совершенно таких же, как строят у нас, с большими окнами, дверьми, с печами и зеркалами. Эти дома принадлежат коканцам, подолгу проживавшим в России. Но главным украшением города служат вековые карагачи, до сажени в поперечнике, разбросанные между домами и мечетями. Коканский базар самый богатый во всем Туркестане. Там можно найти все, что производит страна; кроме того, привозные товары из России, Персии, Англии и Индии. На месте приготовляются ткани, мало чем уступающие бухарским; коканские медники искусно выделывают котлы, посуду, а на монетном дворе отливали в свое время пушки и сверлили ружья. В центре города помещается цитадель, урда, где дворец хана. Это высокое и красивое здание, на небольшом холме; стены дворца блестят, как узорчатые ткани; разбросанные там и сям арабские надписи придают еще больше красоты пестрой мозаике. Вся внутренность урды застроена саклями для помещения придворного штата и сарбазов. Назначение урды заключается не в том, чтобы дать отпор неприятелю, а в обеспечении большей безопасности ханской особы, на случай заговора. Для этой цели к воротам выставляется караул из сарбазов, а на ночь отряжаются особые часовые, которые обязаны наигрывать безостановочно на свирели. Особый дозор обходит по ночам часовых, да и сам хан зачастую их проверяет. Несмотря на все эти предосторожности, жизнь азиатского владыки находилась всегда в опасности, особенно в Кокане, где трон бывал легкой добычей любого насильника. Кроме того, она однообразна и скучна. Худояр-хан, отец Наср-Эдина, вставал обыкновенно очень рано и после молитвы переходил в приемную, где его ожидало человек 10–12 самых близких. Он по очереди их подзывал и выслушивал доклады, а если уставал от долгого сидения на полу, то вызывал в особую комнату, что считалось большим почетом. Часов в 9 утра во дворец собиралось до сотни и более народа на «ассалям». Каждый, которого представляет уданчи, или церемониймейстер, говорит «ассалязи-алейкум» (желаю здравствовать), на что хан отвечает поклоном, жестом или же словами, смотря по заслугам и благоволению. Так проходит время до 12 часов. В 2 часа хан обедал с кем-нибудь из родственников или любимцев, а остальную часть дня проводил во внутренних комнатах. Любимым развлечением Худояр-хана было стравливать животных и птиц. Одно время он только и делал, что занимался травлей собак, пока хозяева не вышли из терпения и не стали ежедневно толпами осаждать урду. Тогда он взялся за перепелов. Однажды бедный сарт, купив на базаре за несколько копеек перепела, поднес его хану с клятвой, что он вывез этого редкого бойца из Ходжента. Хан щедро одарил сарта, но, когда выпустил перепела на бой, тот забился в угол. Хан пришел в такую ярость, что велел немедленно разыскать продавца. Однако мошенник успел вовремя скрыться.
Наср-Эдин почти ежедневно приезжал в лагерь, чтобы заявить о спокойствии в столице. Правда, население было покорно, но оно находилось под страхом: лавки были наполовину закрыты, базары пусты, пожитки зарыты в землю или запрятаны в укромные места. Происходило же это оттого, что восточная половина ханства волновалась; из городов Маргелана, Асаке, Андижана, Оша никто к генералу не являлся, а, напротив, приходили дурные вести, что Абдурахман застращал всех жителей и намерен драться; по всем дорогам стоят его караулы, никого не пропускают. Молодой хан был слишком слаб, да и неопытен, чтобы успокоить страну, и поневоле приходилось русским взять на себя его дело. Как только подошел из-под Махрама транспорт с палатками и кошмами, генерал передвинул свой отряд к Маргелану, за 75 верст от столицы. Маргеланцы сейчас же притащили из города свои 9 пушек и поставили их перед палаткой генерала; затем явились казии (судьи), аксакалы, а также торговые люди с обильным дастарханом. Они умоляли пощадить город. В ту же ночь Абдурахман, покинув часть лагеря, ушел из-под Маргелана с толпой кипчаков. Для его преследования был составлен летучий отряд из б сотен, 2 рот пехоты на арбах в 4 конных орудий, под начальством Скобелева. Этот не знавший устали офицер дни и ночи преследовал по пятам мятежников — без дорог, по гористой пересеченной местности; войска переходили вброд арыки, поднимались на крутизны, спускались в глубокие овраги, где во тьме бурлят горные потоки. На ур. Мин-тюбе Скобелев нанес первый удар Абдурахману; тогда казаки гнали его скопище на протяжении пяти верст, причем захватили немало ружей, значков, лошадей и 10 арб с имуществом.
Располагая еще накануне пятью тысячами всадников, Абдурахман с 4 сотнями джигитов и 4 пушками бросается сломя голову на Ош. По дороге ему уже не дают добровольно ни клевера, ни баранов; наконец он бросает и пушки. Аксакалы из Карасу так рассказывали о его бегстве: «На рассвете мы услышали топот и увидели, что автобачи скакал вправо от дороги, впереди толпы; люди и лошади были измучены; половина джигитов сидели по двое на коне. Автобачи бросил и свой значок, а значок этот он вывез из Мекки, когда ездил на богомолье». Абдурахман проскакал тогда в 18 часов 80 верст.
Скобелев упредил его и в Оше. Этот отдаленный городок не признавал ханской власти: кочевники считали его своим городом, и в нем никогда не стояли сарбазы. Он расположен у самого выхода плодородной и здоровой долины, по которой войска наши — через Лянгар и Гульчу — двигались на Алай и Памир. Поросшие лесом горы окружают уступами город; из них славится уединенная скала, с 4 остроконечными главами: это знаменитый Соломонов трон «Тахт-и-Сулейман». Одни говорят, что Соломон, восседая на вершине горы, вызывал ангелов, чтобы передать им свои веления; другие объясняют иначе:
