— Ничего сложного, — рассмеялась Лена, — нужно просто запомнить, что пятью пять — двадцать пять, шестью шесть — тридцать шесть, а семью семь — сорок семь. И, для закрепления эффекта, что восемью восемь — пятьдесят восемь, после такого даже если бы я какому-нибудь профессору теорему о четырех красках доказала, он все равно меня бы в университет не принял. А насчет социалистических идей я тогда со Сталиным отдельно поговорю, а то он пока в Маркса верует, действительно карму людям подпортить может изрядно.

— Лен, ты же гречанка, а не бенгалка, какую карму?

— Русскую православную. Или там азербайджанскую мусульманскую: какая разница? Но поговорить всяко нужно… чуть погодя, когда он с голодранцами работу закончит. Потому что из нас почему-то никто эту работенку на себя брать не захотел, так что мы ему по крайней мере пока мешать не станем. А вот в сентябре-октябре, когда детишки эти несчастные в школу пойдут…

— Тогда пусть лучше Андрей с ним поговорит, у тебя уж больно рожа несолидная.

— Как раз моя рожа будет наиболее эффективна: для него не понять то, что молодая девица считает вещью очевидной, будет просто стыдно.

— А он в курсе, чем эта девица занимается в свободное время?

— Ему это и знать не надо, достаточно и того, что я родственница самого… кто у нас Петя-то по должности? Вот его.

— Ну поговори, потом о результатах нам расскажешь. Мне уже интересно, кто кого перевоспитать сможет.

— Это же очевидно: твердые знания всегда побеждают слепую веру. Ну, если человек попадается разумный, а у Сталина, судя по отзывам современников, с разумом проблем не наблюдалось.

Вообще-то у неурожая есть и хорошая сторона: появилось очень много народа, согласного на любую работу за минимальную оплату. Да, большей частью народа неумелого, но копать и таскать вполне способного — и изрядную часть этого народа удалось направить на разные стройки. И самыми большими «индустриальными стройками стали в двадцать первом году ГЭС на Вуоксе, куда получилось привлечь в общей сложности почти сотню тысяч человек. На работу именно 'копать и таскать» — но все равно электростанции строились очень быстро. Однако в любом случае всех «желающих поработать за еду» туда было не отправить, да и вообще большую часть людей никуда особо далеко отправлять никто не хотел, так что почти полтора миллиона мужиков занялись копанием и тасканием в родных местах. То есть полтора миллиона этим занялись в русском Черноземье, где под руководством Эдуарда Брониславовича строились дороги. То есть в основном министр путей сообщения работал над дорогами железными, но «попутно» его озадачили и прокладкой простых шоссейных дорог — и вот с ними на Юге было все не очень просто. То есть и с железными дорогами там было непросто, а тут еще и комиссия по индустриализации постаралась все усложнить — однако Эдуард Брониславович решил, что идея получилась не такая уж и глупая. Простая идея: дороги строить такие, чтобы они не превращались в сезон в реки грязи.

И чтобы этого избежать, дороги на черноземах стали строиться не совсем так, как это делалось раньше. То есть совсем не так, хотя получались дороги почти что втрое дороже. То есть получались бы в обычное время, а когда миллионы мужиков просто за еду работать готовы… все равно получалось дороже, но даже по самым прикидочным расчетам выходило, что за несколько (и очень немного) лет это строительство окупится на последующих ремонтах.

Смысл «нового подхода» был прост: на трассе будущей дороги весь чернозем (а местами слой его был более двух аршин) снимался и вывозился, а вместо чернозема туда насыпался грунт иной: песок и глина. Понятно, что для вывоза земли исходной и подвоза новой тоже какие-то дороги (и транспорт) требовались — и для этого рядом с будущей дорогой пробрасывалась дорога железная, узкоколейная. А по готовой насыпи клались уже обычные рельсы (или просто дорога покрывалась тщательно укатанной щебенкой) — и при всей внешней трудоемкости и очевидной неспешности такой работы из-за почти бесконечного числа землекопов получалось ту же железную дорогу строить по версте в день! В смысле, по километру в день, если считать от узловой станции. Однако в Малороссии и на Дону узловых станций хватало, многие железные дороги получилось вообще за одно лето выстроить, а дороги шоссейные, большей частью вдоль железных и проложенные, тоже не особо отставали. Правда дороги уже существующие, по которым просто горы земли перевозились в разные стороны, были сильно перегружены — но и с такой перегрузкой все же справиться получилось.

И в Оренбуржье тоже все получилось, хотя там даже чернозем и вывозить особо никуда не требовалось, его просто на будущие поля… чтобы эти «поля» обустроить, там одних узкоколеек пришлось прокинуть прочти четыре тысячи верст, причем их еще и перекладывали в стороны чуть ли не по два раза в месяц. А уже от железных дорог землю плодородную по полям растаскивали другие мужики, и делали они это уже вовсе не «за еду», а для собственного счастливого будущего: кто-то Эдуарду Брониславовичу сказал, что мужики эти сюда, в степь переселились «на вечные времена» и они тут собираются хлеба выращивать чуть ли не больше, чем в Малороссии. Ну, если они так же усердно и дальше работать будут, то, пожалуй, у них задуманное и получится…

Первого октября Федор Тетеркин прошел по цехам новенького Сызранского автозавода. Автогиганта, если уж на то пошло: по проекту (составленному самим Федькой) завод должен был выпускать ежегодно по сто восемьдесят тысяч автомобилей. По шестьдесят тысяч таких же, какие делались в Филях, по восемьдесят тысяч грузовиков, которые будут перевозить уже по три с половиной тонны груза с помощью новенького мотора товарища Тринклера мощностью уже за шестьдесят лошадок (этот автомобиль спроектировала «инициативная группа» выпускников МВТУ). И сорок тысяч автомобилей, которые были спроектированы уже самим Федором: могучих самосвалов грузоподъемностью по семь с половиной тонн, столь необходимых стране.

Должен будет завод эти грузовики выпускать. Когда в цехах появятся нужные станки, когда электричества для этих станков в городе будет достаточно, когда рабочие работать научатся — а пока, пользуясь наличием огромного количества «бесплатной рабочей силы», Федя только корпуса завода и выстроил. И выстроил жилье для пяти тысяч будущих рабочих. Почти выстроил: пока в домах стекол в окнах не было и окна были закрыты дощатыми щитами (как, собственно, и почти во всех заводских цехах), отопления в