У двери Макс недовольно выругался. В коридоре пришлось поставить поднос на подоконник и только потом открыть дверь. Лира уже потягивалась на кровати:

– А я думала, ты сбежал.

– Из собственной комнаты? – усмехнулся Макс, забирая поднос и наконец внося его внутрь. Он подцепил ногой дверь и закрыл ее. В последний момент в узкую щель протиснулась Бренди, с разбегу прыгая на кровать.

Лира приподнялась, сонно щуря глаза. Выглядела она умилительно, как-то по-домашнему тепло.

– Привет, красотка, – она погладила рыжую кошку, деловито ступающую по кровати в поисках лучшего места. В итоге Бренди улеглась рядом с подушкой, громко урча.

Макс улыбнулся, ставя на край стола поднос:

– Извини, у меня не особенно много красивой посуды, но я сделал тебе панкейки с клубничным джемом, кофе с молоком… С ним у меня не особенно складывается, но, надеюсь, он вышел нормал… – он осекся, испуганно глядя на Лиру.

Она всхлипнула, утирая со щек катившиеся слезы. Шмыгнула носом, кутаясь в одеяло:

– Ты мне завтрак сделал?

– Д-да… Н-не нравится? Я-я…

– Ма-акс! – Лира потянулась и взяла его за руку, заставляя подойти ближе. Она обхватила его торс, прижимаясь щекой к животу. – Мне никогда не готовили панкейки и не приносили их прямо в постель… Почему ты такой замечательный?

Он осторожно опустил ладонь на макушку Лиры, медленно поглаживая ее по волосам:

– Моя милая леди, боюсь, тебе придется привыкать. Да и не такой уж я… замечательный…

Она прыснула, запрокидывая голову:

– Тогда и тебе придется привыкнуть, что ты замечательный! Самый очаровательный, красивый и…

– Нет, хватит, – щеки Макса уже запылали.

– Ты все еще смущаешься? – хмыкнула Лира, плюхаясь обратно. – Даже после…

– Нет! Не говори это вслух! Ешь!

Она засмеялась. От этого звука в груди Макса все потеплело, и он понял, что абсолютно точно пропал…

17

Сейф

– Сияешь, как начищенный чайник, – бросил Рие по дороге к отделу. – Полагаю, ночью вы с Лирой не в карты играли…

– Нет, молились, чтобы у меня хватило терпения не придушить тебя во сне.

Ришар расхохотался, пугая сонных прохожих. Лира уехала на кебе, который для нее поймал и оплатил Макс. Ей пришлось одолжить из бабушкиного сундука старую шерстяную юбку, но сверху Лира оставила мужскую рубашку, закатав ей рукава.

– Очень… раритетно, – оценил Рие тогда.

Лира передразнила его, а затем, распрощавшись, поспешила на работу. Как она сказала, там у нее есть запасная одежда, так что переживать не стоит. Судя по ухмылкам бабушки и Рие, никто и не переживал. Кроме, конечно, Макса, который клятвенно заверил, что отнесет платье в прачечную и все оплатит, на что получил непонятный ответ – глубокий поцелуй и прикушенную губу. Последнее Лира объяснила местью за красновато-фиолетовые засосы, украсившие ее кожу. Когда Макс их увидел, он тут же начал извиняться, на что Лира справедливо заметила, что у него на шее они тоже остались, но, чтобы он успокоился, она «придумает месть». Похоже, теперь они были в расчете… Почти. Макс собирался наверстать упущенное, а точнее, исправиться. За ночь он получил два оргазма, а Лира только один…

Стоило ее проводить, как бабушка и Рие накинулись с вопросами, словно мелкие журналисты, заслышавшие грязную сплетню. Хорошо, что уже пора было на работу, но и по дороге Ришар пару раз заводил разговор о «даме сердца».

Если бы не констебль, мрачной статуей стороживший кабинет Макса, то Рие бы снова начал расспросы.

– Инспектор Уорд, вам срочное послание от… – констебль запнулся, продолжая уже едва слышно: – От дюка Баррета.

Аластар! Не снимая пальто, Макс прошел в кабинет, взял ножик для писем и вскрыл конверт, разворачивая лист плотной бумаги.

– «Боюсь, пришло время встретиться снова», – прочитал вслух Макс единственную строчку. Он опустил обращение дюка – Флин.

С Рие снова слетела его маска весельчака. Уголки губ опустились, брови чуть нахмурились, глаза смотрели прямо, неестественно светлые…

– Все равно нужно было узнать насчет Присциллы, – наконец заговорил Ришар. Голос его тоже едва заметно изменился, стал чуть ниже и более ровным, безэмоциональным.

– Мне не нравится идея встречаться на его территории.

– Хочешь вызвать его в отдел? – Рие чуть ожил, по крайней мере тон стал ироничным.

Макс тяжело вздохнул. Привлекать лишнее внимание к фигуре Баррета не хотелось. Пока немногие знали о его возвращении, но что будет, когда поползут сплетни? В столице и без того неспокойно. Макс не был погружен в политическую жизнь общества, но сложно было не замечать маршей и все новых задержанных за хулиганство, а иногда и просто за то, что слишком много болтали или слишком яростно осуждали систему.

Подготовив бумаги, Макс и Рие поспешили на встречу. До Баррет манора добрались как раз к позднему завтраку. Встречали их так же и проводили все в ту же комнату. Казалось, там ничего не поменялось, кроме заголовка на газете, которую читал Аластар Баррет. Крупные буквы вопрошали: «Глиф – преступник или новый народный мститель?»

– А, мистер Уорд, – дюк опустил газету, приторно улыбаясь, – рад видеть вас в добром здравии.

– Признаться, я вас не слишком, – Макс постарался улыбнуться не менее слащаво.

Он остановился рядом с креслом, но садиться не стал. Рие остался почти у самого входа. На знакомом столике снова стояло только две чашки.

– Я ждал вас раньше.

– С чего бы?

– Как же, а миссис Колт! Я думал, вы поинтересуетесь ее связями с моей семьей.

– А они были?

– Нет. С ней нет, насколько мне известно, – Аластар сложил газету, оставив ее на своих коленях. – Вы удивитесь, но даже я не в полной мере владею информацией по поводу лаборатории. В дела семьи меня вводили постепенно. Я рос как вполне обычный наследник древнего рода. Меня пичкали разнообразными науками, а я интересовался скачками; меня заставляли учиться управлять, доверяя поместье, а я гулял с друзьями и пробовал виски; меня выводили в свет ради представления и знакомств, а я искал ласки женщин. И, конечно, я старался получить признание отца. Отцы могут быть разными, но мы их не выбираем. Я своего тоже не выбирал. И чего я не мог знать юношей и подростком, так это того, что дела отца в столице заключаются в сокрытии лаборатории, в которой ставятся опыты над людьми.

– Я знаю, – просто ответил Макс. Потому что он сторонний наблюдатель и потому что он умеет считать и пользоваться головой. И так было ясно, что Аластар был подростком, когда все началось, а теперь его обвиняли в том, чего он не совершал, и он явно искал