В благожелательном тоне Кингдон пишет и дальше, хотя неожиданно встречаются такие выражения как «Мистер Фрай и я (sic!), наконец, решили опубликовать полную историю нашей ранней борьбы против Гитлера».

Добрые слова нашел и Эрик Левинский, бывший сотрудник по работе в Центре. Левинский высказал несколько критических замечаний как к самому Вариану, так и к некоторым аспектам его руководства. Не побоявшись упомянуть об этом в личном письме, Левинский в мягкой форме отметил практиковавшийся, по его мнению, фаворитизм, вследствие чего Фрай приблизил к себе менее квалифицированных сотрудников, отодвинув других, более способных, на периферию. «В некоторые периоды – отмечает Левинский – Центр производил впечатление частного предприятия, руководимого тобой и твоими друзьями, которых ты подбирал по своему усмотрению, не посоветовавшись с другими». Веди себя Фрай более демократично, советуясь с более широким кругом сотрудников, можно было избежать нескольких тяжелых ошибок, приведших, например, к аресту Какиса и Эттинхауса в Африке[71]. Из письма также явствует, что Левинский, Гейне, Левенштейн недолюбливали Мориса Верцеану и Жана Жемалена и не одобряли их методов работы. Трудно оценить правомерность утверждений Левинского, поскольку и он, и упомянутые Гейне с Левенштейном не числились штатными сотрудниками. А волонтеров далеко не всегда информировали об обстоятельствах той или иной секретной операции. Закончил письмо Эрик Левинский, однако, на мажорной ноте: «К тем немногим событиям в моей жизни за последние десять лет, которые я считаю даром с небес, относится и встреча с тобой».

Политические воззрения Фрая претерпели существенную трансформацию в послевоенные годы, идеалистические устремления исчезли, уступив место антикоммунизму и антисоветизму. Хотел он того или нет, но в какой-то степени в тот период он смыкался с маккартизмом. Вот что он писал об уже упомянутом разрыве с Нью Рипаблик: «Честно говоря, меня тошнит от всей этой истории; я – простой американец и, полагаю, не готов проглотить… московскую версию событий. Прочтя вашу редакционную статью, я почувствовал, что меня тянет на рвоту».

Самочувствие Фрая в конце 40-х годов оставляло желать лучшего, о чем свидетельствует курс психотерапии, который он прошел у знакомого доктора. В письме к Жану Жемалену он упомянул в связи с этим о новой жизни, утверждая, что ведет мирное существование, окруженный книгами, собаками и картинами. Жана эти слова не убедили: «Из твоего письма видно, что ты не очень счастлив, хотя пытаешься себя изобразить таковым. <…> Ты, кажется, достиг некоего умиротворения, что является наилучшим паллиативом невозможной мечты о счастье».

В 1948 году умерла от рака легких Эйлин. В последние дни ее жизни Вариан проводил с ней долгие часы, отвлекая больную чтением книг и газет от тягостных дум и одиночества. Читал и письма поддержки от друзей и знакомых. Пришло одно от ее босса, А. Эйнштейна:

Дорогая Эйлин,

Я глубоко сочувствую Вашим страданиям. Вы чересчур бескорыстны для этого мира и нуждались в защите от его превратностей. От всего сердца желаю скорейшего выздоровления

Ваш Эйнштейн

На следующий год Фрай встретил Аннет Райли, молодую женщину, двадцати пяти лет. Дочь декана факультета философии в колледже, Аннет была эрудированной, интеллигентной и живой девушкой. Ухаживание продолжалось полтора года и, по настоянию Вариана, (он стремился иметь семью и детей) они поженились 11 ноября 1950 года.

Позднее Фрай писал: «В 1950 году я женился на очаровательной и красивой девушке, и у нас родилось трое замечательных детей».

В связи с появлением семьи возникла потребность обеспечить более стабильную материальную базу. Вариан решил попробовать себя в частном предпринимательстве. С финансовой помощью друзей он приобрел компанию Синемарт по производству учебных фильмов, рекламных роликов и т. п.

Казалось, жизнь, хоть и с опозданием, стала налаживаться. Но настоящего успокоения добиться не удалось. Бизнес, увы, оказался малоуспешным. Попытки получить государственный заказ в военном ведомстве потерпели неудачу. Отрицательный ответ из Министерства обороны содержал и причину отказа, совершенно однозначную: Фрай числился не только в списке симпатизирующих идеям коммунизма, но и обвинялся в принадлежности к коммунистической партии. То была абсолютная ложь, и в основе ее лежала, по-видимому, связь Фрая с рабочим и юнионистским движениями и отзвуки постоянных трений с Государственным департаментом. Демарш, предпринятый в свою защиту, и рекомендации некоторых видных американских редакторов не помогли. В 1952 году Фрай вынужден был продать компанию.

На одной из дискуссий в Вестпорте, штат Коннектикут, весной 1951 года Ханна Арендт повстречала Вариана Фрая. Обсуждая обвинения в симпатиях к коммунизму одного из сотрудников журнала Нью Йоркер, Фрай занял позицию ФБР и высказался за слушания по этому делу в Конгрессе страны. Это вызвало яростную реакцию Арендт, стоявшую на либеральных позициях, и, соответственно, малоприятную характеристику в письме к подруге:

Вчера в доме друзей в Вестпорте видела Вариана Фрая.

Ведет себя как настоящий сумасшедший. С одной стороны мечет гром и молнии о необходимости «защитить наше общество от опасных элементов» и предлагает подвергнуть журнал Нью Йоркер проверке комиссией Конгресса. По иронии, его самого проверяют уже 9 месяцев и охарактеризовали как «открытого коммуниста». Несмотря на рекомендательные письма [антикоммунистов]…. он испытывает большие трудности, пытаясь обелить свое имя. Но воспринимает суровое испытание с заслуживающим уважение героизмом.

После неудачи в бизнесе, Вариан занялся преподаванием в школе. Публицистику не оставил, работая внештатным журналистом.

Его общественная деятельность не прекращалась, хотя не всегда являлась последовательной. Например, с одной стороны он был членом (1953–1956) совета либеральной организации – Американского союза защиты гражданских свобод. С другой стороны, примерно в то же время заседал в совете директоров весьма консервативной Ассоциации американо-китайской политики.

В какой-то момент Фраю представилась возможность вновь поработать с Комитетом. Ему, учитывая прежние знакомства и связи с интеллектуальной элитой Европы, предложили вступить в контакты с ведущими художниками и попросить их пожертвовать литографии своих работ в специальную коллекцию. Продажей портфолио Комитет планировал собрать деньги в фонд организации.

Перед Варианом открывалась перспектива не только активных действий, но и возможность попутешествовать по Европе, встретиться со старыми друзьями.

Однако, миссия оказалась трудновыполнимой. У многих художников он встретил непонимание, приходилось их искать, убеждать, часто безответно. Пикассо отказался, Шагал после долгих уговоров прислал литографию[72], но без подписи. Бретон подарил свою книгу, обещал написать предисловие к буклету, но предупредил, что в таком случае Макс Эрнст откажется участвовать в проекте и т. д. и т. п. А список художников и скульпторов, с которыми предстояло встретиться, был достаточно велик, с