— Я думала, ты изменишься. Думала, что семья будет для тебя важнее выдумок дряхлых стариканов, от которых осталась одна пыль. Но твое сердце как кусок льда. Мы для тебя ничего не значим, — выплюнула она, скривив лицо.

— Не говори так, — прорычал Кощей, вставая со стула и сверля гневными глазами жену. — Я люблю тебя и малышек.

— Но твоя служба на первом месте, — горько заметила Мара, плечи ее поникли.

— Не сравнивай. Это другое.

— Да, она покачала головой. Это другое. Скажи, когда ты в последний раз видел дочек? Ты сидишь здесь целыми днями и видишь детей только спящими в их кроватках. Лучше вообще не иметь отца, чем такого. Разница лишь в том, что они перестали бы мне задавать вопросы: «А где папа? Когда он с нами поиграет?» И лучше вообще не иметь мужа, чем…

— Не смей, — он не дал ей договорить. В его глазах сгустилась тьма. На крепко сжатых кулаках вздулись вены.

— Я уйду от тебя, — она посмотрела на него с вызовом.

Кощей метнулся к ней черной тенью. Мне показалось, что он собирается ее убить, но он притянул ее к себе и неистовым поцелуем впился в ее губы.

К горлу подступил ком. В сердце будто нож вонзили и провернули его несколько раз. Почему мне так больно на это смотреть? По щекам медленно побежали дорожки слез. Не хочу! Не хочу здесь находиться! Словно услышав мои мысли, какая-то сила, подобно гигантскому пылесосу, потянула меня назад. Размахивая руками и отчаянно дрыгая ногами, я неслась прямо на стену. Сейчас меня размажет как букашку. Ойкнув, я пролетела сквозь преграду и упала на пол в коридоре.

Глава 31

Хотелось просто забиться в угол и рыдать. Почему я такая невезучая? Раньше судьба оберегала меня от чувств к мужчинам, позволяя оставаться с холодной головой. Я вертела своими ухажерами, как хотела, не испытывая ни жалости к ним, ни угрызений совести. А теперь мое сердце разбилось вдребезги, только оттого что увидела этого паразита с другой. Больно-то как. Не так все должно было быть! Это он должен был запасть на меня, а не я на него! А получилось, что ему на меня плевать с чердака своей чертовой башни, а я сижу здесь, сжавшись в комок, обхватив колени руками и вою в голос.

Спрашивала же у Баюна, женат ли Кощей, есть ли дети. И что он мне это пушистое животное ответило? Мяукнуло что-то невнятное.

Вот и приплыли. У Кощея оказывается не только жена, но и выводок детей. Странно, что Аглая ничего о них не сказала. Да и вообще о них никто не упоминал. Но, как ни крути, раз есть дети, то бывшая жена будет всегда присутствовать в его жизни. Время от времени станет требовать в качестве алиментов очередной сундук с золотом и самоцветами или отвезти детей на Горыныче к какому-нибудь целителю за тридевять земель. А меня от одного вида Мары теперь с души воротит.

Стоп! Причем здесь вообще я? У Кощея своя жизнь, и в ней нет мне места, ни в облике скрюченной старухи, ни в образе красавицы.

От этого стало еще горше.

Сейчас мне стоит только захотеть, и любой мужик расшибется за мою улыбку. Да только не нужен мне никто. И палаты белокаменные, и шубы песцовые, и каменья самоцветные — все мои былые мечты мигом превратились в шелуху, в мусор под ногами. Мне бы только, чтоб Кощей хоть раз посмотрел на меня так, как на Мару. Глупо? Пожалуй.

Я тихонько заскулила. Угораздило же меня так вляпаться! Однако мой скулеж был прерван раскатистым звуком приближающихся шагов. Ступали тяжело, решительно. Хлопали, открываясь и закрываясь, двери. Сразу захотелось спрятаться, забиться в самый дальний угол.

— Карна! Желя! — голос многократно повторялся отголосками эха.

Кощей?

Я вытерла слезы и с недоумением повернула голову в сторону источника звука, потом покосилась на дверь кабинета, из которой никто не выходил.

Вскоре я увидела самого Кощея в черном одеянии, подчеркивающем достоинства его статной фигуры, за его спиной вился черный плащ. Лицо хозяина замка выглядело ожесточенным: челюсти стиснуты, глаза метают молнии. Не хотела бы я сейчас стоять у него на пути.

— Мара! — крикнул он так, что задребезжали стекла. — Где мои дочери?

— Твои? — послышался переливчатый голосок. — Вспомнил о них? Они такие же твои, как и мои.

Плохо скрытую насмешку уловить было нетрудно. Что-то показалось мне смутно знакомым. Будто раньше я уже слышала подобную интонацию. Из воздуха постепенно проявились очертания Мары. Причем одета она была совсем не так, как пять минут назад. Может, из кабинета есть второй выход, и они успели выйти и переодеться для нового раунда семейных разборок. Да ну, бред же.

— Где МОИ дочери? — повторил Кощей, испепеляя Мару взглядом.

Она и бровью не повела, стояла с высоко поднятой головой и надменной улыбкой.

— У бабушки, — ответила она, ухмыляясь.

— У какой еще бабушки?

— У чертовой! — огрызнулась Мара. — Я три года с самого рождения дочек просила тебя обеспечить нам достойные условия. Ты все время отмахивался, призванием прикрывался. И что ж теперь негодуешь? — она сложила руки на груди. — Девочки наконец увидят море синее да траву зеленую, а не песок, да и тот из окошка.

— А меня ты спросила? — прорычал Кощей дурным голосом.

— Есть ли в том нужда? Да и что плохого я сделала? Дети под присмотром. Работать тебе никто не мешает. Погостят и вернутся, — тон ее голоса изменился, теперь он тек медовой рекой, обволакивал, расслаблял.

Только мне не по себе было от ее слов, чувствовался какой-то подвох. Хотя в чем именно он заключался, сказать я не могла. Ведь в душе я даже соглашалась с Марой, что детям в этом подобии африканской пустыни не место, и морской воздух куда полезнее для здоровья, чем суховей.

Чем закончился разговор, я не увидела, потому что очертания предметов вдруг поплыли в туманной дымке, голоса затихли. Оглядевшись по сторонам, я поняла, что теперь сижу не в коридоре, а на полу в Кощеевой спальне.

Мара сидела на пуфике перед зеркалом и расчесывала золотым гребнем волосы. Я наблюдала за ее отражением до тех пор, пока не поняла, что Мара по ту сторону зеркальной глади смотрит прямо на меня.

— Гадаешь, вижу я тебя или нет? — на ее губах зазмеилась улыбка. — Не вижу. Чувствую. Твои эмоции такие яркие, что их сложно не заметить. Злость.