— Я же прошла испытание? — крикнула в пустоту.

И когда я уже подумала, что мой вопрос проигнорируют, услышала незнакомый приятный мужской голос:

— Тебе решать.

— Но я же спасла Кощея, — неуверенно начала я.

— Спасла.

— А что было бы, если б нет? Я ведь могла не додуматься бросить ту вазу.

Негромко зазвучал траурный марш.

— Ясно, — пробормотала я. — Значит, все эти события были и в самом деле прошлым Кощея?

— Мне подвластно изменение времени и пространства, — уклончиво ответил замок.

— Глупо было отправлять меня туда, где я могла всё испортить.

— Я не вправе давать оценку указаниям хозяина, даже глупым.

— Погоди, Кощей говорил, что ты отпустишь меня, если убедишься в благости моих намерений, — попыталась припомнить, что вещал этот гад перед тем, как упечь сюда.

— Лукавил. Я всего лишь показываю ему твои мысли, чувства, поступки.

— И ту сцену с рыданиями в коридоре?

— Да.

Осознание неотвратимости моего позора будто обухом ударило по голове. Краска прилила к щекам. Наговорила я лишнего, а уж сколько надумала всего — об этом лучше и не вспоминать.

— Может, договоримся, а? — я добавила в голос патоки и заискивающих ноток. — Покажем ему только момент с вазой, а остальное… оно же такое незначительное, что он много не потеряет, если не узнает об этом. А я могу сделать тебе приятное — паутину в углах посметать или убрать собственноручно парочку комнат.

— И попытку подкупить меня он тоже увидит.

— Предатель, — процедила я сквозь зубы. — А вроде знакомство начиналось почти приятно.

Мысль о том, что теперь Кощею всё известно разъедала изнутри, отдавала горечью. Он видел мою слабость, мои рыдания, мою ревность. Наверное, сидел в кресле и посмеивался надо мной, над дурочкой, влюбившейся в него вопреки всякой логике. Я и себе-то боялась признаться в этих чувствах, а он видел их как на ладони. Видел их неприкрытыми сарказмом и напускным безразличием. Видел их настоящими.

Но было что-то еще. Желание узнать меня поближе могло стоить Кощею жизни. Если бы я не кинула эту вазу, то с ним мы бы больше не свиделись. Я ведь тянула до последнего, надеясь, что Кощея спасут без моего участия. Может, он и отправил меня сюда, чтобы я предотвратила его убийство. Если он знал о моей роли, почему промолчал? Дал бы инструкцию, как мне помешать Маре. Жаль, что ответы на эти вопросы я смогу получить только у него лично.

Загадки, загадки, сплошные загадки…

А самая насущная, почему замок сказал, что прошла я испытание или нет, зависит только от меня? Может, я могу изменить будущее? Например, спасти Алешку. Исправить бы этот неудобный факт биографии Яги. Может, тогда и с богатырями мои отношения по-другому сложились бы?

— Все же надо признать, что велика твоя сила, — сказала я задумчиво. Льстить, так льстить.

— Что есть, то есть, — согласился со мной замок.

— Жаль, что умеешь ты только изменять ход времени в своих стенах, — вздохнула я. — Хотелось бы мне показать Кощею, кто я на самом деле. Если на словах скажу, не поверит он.

— Люблю тайны. Особенно чужие, — в голосе замка я уловила интерес. — Если связаны события с тобою, могу и их показать.

— С прошлым моим связаны. Возможно, далеким, — неопределенно ответила я.

— Ну что ж. Становись возле зеркала и думай о том, что показать хозяину хочешь.

Вот как все просто! Главное теперь не подумать о недавнем нашем шествии с богатырями через его земли.

— Алешка… Алешка… Алешка… — забормотала я, встав возле зеркала.

Зеркальная гладь подернулась молочным туманом, из рамы потянуло сыростью, и сила замка всосала меня внутрь зеркала.

Я оказалась в ночном лесу. На небе ни звездочки. Гулко ухают совы. Вдали печально завывают волки. Передо мной в длинном белом платье стоит Мара и смотрит прямо на меня.

— Ну что, Яга, подсобишь Алешке одолеть Кощея? — говорит она.

Пока я лихорадочно соображала, что ответить, мои губы зашевелились, и я услышала знакомый старушечий голос:

— Смерть Кощея качнет чашу весов. Нарушится равновесие.

— Да что вы заладили с этим равновесием? — зашипела Мара. — Не рухнет мир, коли его не станет. Изменится только, но не рухнет. Твой окончательный ответ…

— Нет, — ответила старуха, и ее голос разлетелся по лесу многоголосым эхом.

Мара ухмыльнулась, взмыла в воздух, ее белая рубаха вздулась пузырем. Черты лица стали меняться прямо на глазах. Белоснежная кожа желтела и морщилась, обтягивая череп. Длинные черные волосы в мгновение ока поседели и поднялись вверх. На разведенных в стороны руках выросли огромные когти, и теперь ее руки больше походили на грабли. Сама Мара напоминала ожившую мумию. От ее былой красоты не осталось и следа. Даже Яга по сравнению с ней казалась теперь милой старушкой.

Мара широко открыла рот, будто черная дыра разверзлась на уродливом лице. Выдохнула. Сильный порыв ветра, вырвавшийся из ее рта, чуть не сбил Ягу с ног. Я чувствовала, как ей трудно было устоять. Каждый мускул ее тела напрягся в противостоянии шквалу.

Остановившись на мгновение, Мара сделала глубокий вдох, шумно всасывая возхдух, и выдохнула бурю. Высокие травы полегли к земле. Деревья закачались и застонали. С головы Яги сорвало платок и унесло его вдаль. Холщовая юбка облепила ноги. Старуха расставила их на ширине плеч и согнула в коленях для большей устойчивости. Заколка, удерживавшая волосы Яги в аккуратном пучке, вылетела, и теперь ее длинные космы болтались на ветру. Ветер сдвинул старуху назад, но уронить не смог, как ни старался.

Яга махнула рукой, и из земли поползи побеги хмеля. Они тянулись вверх, в ночное небо. Их целью была Мара. Тонкие гибкие стебли хищно оплели ее щиколотки и кисти, сдавили кольцами ее горло. Все мигом стихло. Мара закашлялась, а потом ее тело засветилось белым, и в тот же миг сдерживающие ее травяные оковы разорвало на мелкие клочки.

Мара медленно опустилась на землю. Свечение пропало, и она заговорила:

— Всё это бесполезно. Равны мы по силе. Биться нам — только время терять.

— Это верно, — согласилась Яга, — не уступлю я тебе.

— Уступишь. Мор начнется. Погибнут невинные. Не успеешь души за грань перевести, и будут бродить неприкаянные твари, ни живые ни мертвые по деревням. Али этого хочешь? Стоит ли того жизнь Кощеева?

— Ладно. Помогу богатырю. А ежели он не справится, другого пошлешь, и буду я каждого в путь-дорогу снаряжать? — недовольно проворчала Яга.

— На роду у Алешки написано изувера извести. Успех ему в этом деле предначертан. Другой богатырь такой только через триста лет родится.