В тот момент он внимательно смотрел на меня.

— Надо интересоваться, надо смотреть. Во-первых, понимание обстановки. То есть местности. Что там, кто там?

Что это: лесополка или «открытка»?

Его лицо вдруг сделалось грустным.

— То есть у нас же положил там один… командир… целую группу разведки! То есть буквально он их там разложил. И сам «двести», и народ «двести». Надо же думать!

Я допил свой чай, поблагодарил их и пошел в окопы.

Нужно было готовить группы к штурму.

«Пока они тут, можно быть спокойным за поднос БК и вынос раненых», — подумал я, покидая их точку.

В этот же день, я познакомился поближе, с одним из наших медиков — «Талсой». Это был молодой таджик, которого отобрали в медики еще в период обучения на базе. Он тоже был из Кашников. На гражданке он закончил медицинское училище и имел базовую подготовку по медицине. Для нашего подразделения такие ребята были находкой. Говорил он по-русски с сильным акцентом, но это не мешало ему общаться со мной.

— Привет. Как у вас тут дела?

— Тяжело были дела. Много «трехсотый». Сутки чинили, латали. Делали перевязка.

— Я смотрю, вы справились, — подбодрил я «Талсу», старясь отметить заслуги медиков.

— Уже нармальна. — согласился он. — Кагда ми приехали в ангар — на завод — линии саприкаснавения фронта от нас метра двести был, через дарогу. Первий день, кагда ми приехали, я са сваими медицинскими принадлежностями, оказался в этом ангаре. Эта был часа десять утра, плюс-минус. В смисле ми приехали сначала да Зайцева, а оттуда пишком да ангара. Принесли первий рейс, а второй раз паехали за боеприпасами. У нас другая точка, а там прамежуточная, и аттуда все вытаскивали. Но это цепочками все шол. Патихонь-патихонь начали налаживать. Вот в этат жи первий ден у нас очень-очень ха-рашо шол бои. Кагда я прибыл в ангар с нашего взвода уже, — он замедлился и стал считать в уме, вспоминая лица бойцов, после чего продолжил: — Минус раз, два, три челавека был «двухсотых». Да царства им небесное — харошие парнишки были. Адин камандир групп — «Сэрэбруха» — пагиб в первий ден боя. А фтарой день боя вроде бы… да! Фтарой ден бой эта все началось очень харошо. У нас удачный накат. Мы за два дня харашо шли.

— Я знаю, — улыбаясь сказал я.

— Точно! Ты же камандир!

Он засмеялся.

— Тут другой взвод еще было кроми нас — «седьмой разведгруппа», третий штурмавой бригада вот. Ми аказались в этам ангаре, нашли обший язык с нашим разведчиками, медиками и вот начали савмэстна работать. Патаму што кагда ми вместе — ми сила. Вот. А патом начался вот этат бойня с танками. Вот этат первий ден, когда я аказался в этам ангаре, эта была часов шести-семи вечера, и начался вся эта — скажем што не очень-то хароший ден для нас. Для нашего взвода неудачный.

«Талса» закатил глаза, на своем подвижном лице, пытаясь показать весь ужас того дня, когда нас окружали и разбирали танками.

— Патаму што палажили очень много ребят. Хароших байцов, каторые прахадили Чечню. Каторые прахадили Афган. Каторые очень харашо во время тренировки паказали свое мужество. Да, ребята жалко, што они сейчас нету с нами. Вот в ту ночь такой марально жуть была! Просто паток «трехсотых» ни-за-кан-чивае-тся! — сказал «Талса», чеканя каждый слог. — Некатарые ребята па дароги ушли от жизни. Патаму што очень сильный ранения. Патаму што не был налажен подход нашей техники. Эта все делалось носилками, руками. Ребята — эвакуационная группа — ани такие малад-цы! Просто нету слов. Ми все там, кагда приехали, эвакуацией и медицинай занимались. Памагали, стреляли — все делали. Я еще раз гаварю — с нас делали многофунксиональный проффессионал. Вот.

«Талса», видимо, ни с кем до этого момента не делился тем, что у него накопилось. Начав рассказывать мне все, что он пережил в эти дни, он уже не мог остановиться и продолжал, глядя то на меня, то в пустоту перед собой.

— Ми паехали, то есть ми пашли за «трехсотыми». Нам надо было перебигать дарогу, штоб попасть туда, где был позиция. Пока там не был налажена группа эвакуации, ми все там савместна и участвавали. Пока у меня там нету ниче, я иду за «трехсотым». У таво нету там — он идет. Нада, каро-чи, атнести баеприпасы — пока я ниче не делаю, я атнесу. Вот таким образом эта все и началось. Но, как гаваритца: «Ми сильные — с нами Бог», — поддерживал «Талса» себя девизами. — Так оно и есть. Так как у меня еще медицинский образование… Я закончил колледж медицинский — специальнасть медбрат. И то у меня в жизни такова, то што праизашло в этот ночь, никагда не было. Там паток «трехсотых» ни заканчивайся. Был у нас очень хороший снайперист… Царство ему небесное! Пазывной «Надаль». Вот на третий ден боя ему не павезло. Некаторые бранижилеты выдерживают все, а некаторые не очень-то. Вот да такой степени у него было ранение там. Пневматорэкс — сам понимаешь, што эта такое.

У него легкий было задета. Там такими бальшими дырками. Сматрю на него и гаварю: «Брат, што ты хочишь?». «Больно, — говорит, — делай что-нибудь! Я не могу дышать!». Я это все панимаю, я его на такой позы паставил, сидячий каторый, штобы наклонился и ему была легче хатя бы дышать. Я понимаю, там кровотечение и еще плюс с материалом там беда была. Материал, который мы должны аказать первый помош, вот у нас нехватка была. Потихонечь-потихонечь ми все налаживали и стали действовать намного па-другому.

«Талса» переключался с одной темы, на другую, чтобы вернуться, через некоторое время к первой теме рассказа.

— Кагда нету нужного медицинского материала, ти не знаишь, как кроватечение астанавливать там у ребят. Брали сахар пряма на рану, штобы свертываимость крови там абразавалась. Штобы там все астанавить кровоточен таким образом. В эту ночь пачти трехдневный запас медицинский материалов ми патратили. Так там у нас вообще ничего такого не было. Но то, што было, там под руки, у ребят, которое я с собой взял, — и все это патратили. Уже и не осталось ничего. Потом ребята, каторые штурмовав и взять па кусочкам блиндажи, начали принести нам этих трофейний медицинских приналдежность.

Он перевел дух и продолжил свой рассказ.

— И вот в эту же ночь челавек тридцать пят «трехсотых» и остальных там, «двухсотых», оказались. Патом все патихонечь-патихонечь все вытаскивали. Вот эта ночь закончилась. Самый-самый-самый такой ночь.