Затем я указал на свою молодость и неопытность, но и на все мои права и данные строгие инструкции, обещая приложить все старания, чтобы добросовестно выполнить поручение и благополучно доставить их всех здоровыми до места назначения к родным семьям. С их стороны я требую честного слова в том, что они воздержатся от пьянства и дебоширства в пути, как это иногда случалось с партиями запасных, для усмирения которых местные власти прибегали даже к оружию. Я твердо верю, что доблестные старые артиллеристы до такого унижения себя не допустят и выдержат и увлекающихся. «Помните, братцы, что вы честно прослужили много лет, и цель ваша теперь – как можно скорее и в полном благополучии попасть в давно ждущие вас ваши семьи». Выслушали все мое скромное слово с глубоким вниманием и горячо ответили, что никакого дебоширства не допустят.

Я приказал всем стать по землячествам, разделил на десятки всю партию и предложил самим себе выбрать десяточных для внутреннего порядка, а для непосредственного сношения со мною от десяточных каждой губернии выбрать одного доверенного старшего. Партия по этому плану и организовалась: люди быстро спаялись еще до посадки на железную дорогу. Посадка произведена была вполне благополучно, без отсталых.

Воинские поезда ходили тогда медленно. Весь путь до г. Киева прошел для меня в неустанной днем и ночью работе: я был перегружен перепиской и сношениями по вопросам довольствия с воинскими начальниками; постоянным наблюдением за здоровьем людей (в партии был фельдшер с медикаментами) и общим порядком. Организация выборных десяточных и старших вполне себя оправдала. Мои требования от воинских начальников и заботы о продовольствии людей, выдаче им точно всего положенного по закону, были вознаграждены со стороны всей партией полным воздержанием от пьянства и беспорядков на станциях.

Несколько групп запасных от партии сданы были воинским начальникам по пути; все же остальные сданы были в полном порядке воинскому начальнику в г. Киеве для дальнейшего направления мелкими партиями в Польшу. Прощались мы со всеми уходящими от меня запасными сердечно и дружески. Моя миссия в г. Киеве была закончена благополучно, о чем я и донес командиру бригады по телеграфу; в ответ получил разрешение на отпуск во все губернии империи с правом представления отчета о командировке по возвращении из отпуска.

В г. Киеве я был приглашен остановиться в семье старых друзей брата Мили и моих – Волковых. Меня здесь приняли по-родственному, удивляясь происшедшей перемене за истекшие три года как в моей наружности, так в общей моей возмужалости.

Моя старая детская дружба с моей сверстницей Надей восстановилась. Она очень интересовалась всеми подробностями моей жизни за все три года. Здесь я написал свой отчет об исполнении командировки с приложением всех оправдательных документов и отправил его заказным срочным пакетом в штаб 2ОЙ артиллерийской бригады в г. Владикавказ на имя старшего адъютанта бригады.

Сам же, простившись с киевскими друзьями и посетив за это время и самый корпус, помчался к отцу на хутор. В м. Немирове я нашел Маму и сестер, причем Наташа уже была ученицей местной женской прогимназии. Радость, конечно, при свидании была очень велика. Отец был доволен всем ходом моей службы. Он показал мне все свое хозяйство. Все-таки ремонт дома им был произведен, хотя не капитальный, но для жизни достаточный. Зимой на хуторе жила с отцом Мама и Катя ради близости к Наташе, учившейся в немировской женской прогимназии.

В общем, жилось нашей семье, как говорится, «не сытно, не голодно». В своей доходности хозяйство хутора позволяло только без долгов сводить концы с концами. Отец, ненавидящий долги, сильно жался в расходах и весь ушел в это хозяйство и жил его интересами, совершенно не скучая. Но для Мамы и Кати такая жизнь была крайне тягостна. Тем не менее, Маме жаль было оставлять одного старика-отца, так как он стал уже часто похварывать. Наша милая няня Оксана еще была жива, но уже с трудом меня узнала.

Сестренка Наташа была прелестной, очень умной и способной ученицей, с чудным, любящим нас всех сердечком. Зимою в период вакаций она проживала в Немирове в очень хорошей и надежной семье.

Брат Николай продолжал свою службу, изредка навещая родителей и сестер. Младшие братья, закончив свое гимназическое образование, поступили в этот год в Киевский университет. Брат Миля поправился от тяжких последствий войны и готовился (на Кавказе, в г. Тифлисе) для поступления в академию. Брат Михаил продолжал службу в 9й бригаде и жил в Полтаве. О брате Александре имелись глухие сведения: сидит или в Петропавловской крепости, или в Шлиссельбурге.

Мой отпуск быстро приближался к концу. Я решил вернуться во Владикавказ не старым путем, а через г. Одессу и морем. По моему расчету, прогонов на это хватало. Сердечно простившись с родными, я помчался в г. Одессу. Здесь жила вдова учителя Мокиевского со всеми детьми. Сюда же приехала к тетке и моя сверстница Надя; в этой же семье проживала и невеста брата Максимилиана.

Погода была чудная, а вид Одессы в хорошую осень очарователен. Я пробыл здесь только два дня и теперь возвращался уже к месту моей постоянной службы частью пароходом, в г. Керчь, а оттуда по железной дороге во Владикавказ. В Керчи я успел побывать на горе Митридата, осмотрел раскопки и музей. Все меня очень интересовало. Дальнейшая дорога ничего особенно в моей памяти не оставила, и я благополучно достиг города Владикавказа.

В штабе бригады я сдал при отчете весь остаток аванса, выданного мне на расходы по командировке, и печать, получив благодарность в приказе по бригаде за успешное выполнение командировки. За время моего отсутствия все батареи из лагеря ушли в свои зимние стоянки по станциям Терской области, причем наша 4- батарея ушла в станицу Михайловскую. Откланявшись командиру бригады и простившись с более знакомыми мне семьями, я на почтовых помчался в станицу Михайловскую, куда и прибыл в тот же день пути к вечеру. Заехал прямо на квартиру капитана Янжула (холостого), как он и просил в оставленной в штабе бригады на мое имя записке. Меня шумно встретила на квартире группа гостей, артиллеристов и казаков, игравшая за столом в карты. Обменявшись сердечными приветствиями, я был подвергнут подробному допросу обо всем, где был и что видел. Скоро подали ужин, а за ним неизбежное кахетинское, после которого я совершенно не помню, как и где я заснул как убитый.

Утором меня