Шрифт:
Закладка:
Смерть снова так близко подобралась к ней, что Изабель почти ощущала её ледяное дыхание на своей коже.
Сжав губы, она покачала головой.
— Я не вернусь в твой склеп.
На лице Эрика отразилась злоба, потом — сомнение, затем — мрачная скорбь.
И, наконец, пугающая решимость.
— Прекрасно. Отправляйся к себе. Твоя ледяная конура заждалась.
Эрик сел в машину, закрыл дверь и выехал с парковки, оставив Изабель в одиночестве. Крупные хлопья снега падали на её пальто, осыпали волосы, плечи, путались в кудрях. Девушка смотрела вслед удаляющемуся автомобилю и ждала, что он в любой момент повернёт назад.
Но Эрик не развернулся. Он никогда не возвращался, если был задет за живое.
Он вновь чувствовал себя чудовищем, недостойным счастья.
Закрыв глаза и покачав головой, Изабель коснулась ожога и ощутила влагу на щеке. Ей казалось, что слёз у неё не осталось. Но вот же они. Шли. И остановить их девушка не могла.
Пряча от прохожих лицо, она шла по холодным улицам Парижа, не разбирая дороги. Наверное, будь она нормальным человеком, тут же отправилась бы к своим друзьям изливать душу.
Но кто её услышит?
Гаскон? Он был опорой для всего театра, чуть ли не названным отцом, но вряд ли он понял бы Изабель.
Жиль? Нет. Ни за что. Его светлый взгляд не должен был омрачиться тревогой за девушку.
Единственным, с кем ей было хорошо и свободно, был её невыносимый, резкий, склочный Эрик.
Дойдя до дома, Изабель вытащила запасной ключ из почтового ящика, забрала скопившиеся счета, вошла в свою тесную мансарду, заперлась от всего мира.
И, оказавшись в неуютной, холодной и одинокой квартире, впервые за месяц вздохнула свободно, успокоилась.
И даже взялась за черновики.
В подземельях театра она не могла заставить себя написать ни строчки. Она училась, исследовала возможности своего голоса, читала как книги из библиотеки Эрика, так и написанные им партитуры. Но сама не могла создать ничего своего.
Всхлипнув, позволяя тяжёлым слезам течь, Изабель стала шкрябать ручкой в тетради. Теперь ей казалось, что она стала лучше понимать своего главного героя.
Он стал беспечным от высокомерия, а высокомерным — от своей исключительности, от своих талантов. И его требовалось наказать.
И в драматургии нет лучшего наказания, чем наказание любовью. Но разве мог её герой влюбиться в кого-то так сильно, чтобы от этого страдать? Классический образ хрупкой барышни не подойдёт, она только взбесит зрителей.
А вот властная, хладнокровная женщина им понравится. Но критики разнесут этот образ в пух и прах.
Женщина, которую не сковывал бы стыд, которой было бы плевать на нормы и правила, которая была бы хозяйкой своей судьбы. Проще говоря, стерва.
Такую любой мужчина послушался бы. Даже Эрик.
Зажмурившись и тряхнув головой, Изабель решила набросать пару строк. Она понимала, что этот персонаж родился из её обиды, переживаний и беспомощности, поэтому хотела записать задумку и отложить в долгий ящик, пока не утихнут эмоции.
В итоге она просидела за столом до тех пор, пока на горизонте не забрезжил рассвет.
Её руки и лицо были в чернилах, под глазами обозначились круги, тело ныло от недосыпа. Но Изабель чувствовала болезненное, жгучее удовлетворение творчеством. То же самое ощущает человек, который наблюдает за страданиями ненавистного ему индивида — мрачное торжество.
Умывшись и взглянув на себя в зеркало, Изабель неохотно вернулась в реальность.
Сегодня ей придётся вернуться в театр. Только сегодня. Пусть Гаскон обращается хоть во все суды мира, Изабель не останется в Lacroix.
И тогда появится хоть маленький шанс, что Эрик покинет свою усыпальницу, вернётся к людям.
Найдёт её, если его чувства хоть что-то значат.
Девушка взглянула на обручальное кольцо у себя на руке.
Её любовь была искренней. И, чтобы Эрик наконец-то вернулся к людям, она была готова уйти от него. Изабель делала это не только ради мужчины, не только из-за своего эгоизма.
Но и ради того маленького человека, который мог появиться от их страсти. Или даже нескольких — кто знает.
Девушка понимала, почему Эрик хотел удержать её в мрачном и безопасном замке. И надеялась, что созданный им Призрак Оперы тоже поймёт, почему ей так нужно было вытащить Эрика оттуда.
Изабель привела себя в порядок, переоделась и отправилась в метро, по пути прокручивая в голове диалог с Гасконом. С собой она взяла свежие черновики — на случай, если вдохновение придёт совершенно неожиданно.
У входа Изабель дождалась Жиля и попросила его пройти с ней в кабинет начальника. Парень вскинул брови, стряхнув снег с шапки с помпончиком.
— Я думал, тебе наш мрачный гость не страшен.
— Мы повздорили, — вздохнула Изабель.
— Опять? Из, — парень покачал головой, закрыв глаза, — даже моя грымза меня меньше пилит.
— Вот и радуйся, что встречаешься с грымзой, а не со мной.
Жиль хмыкнул. Изабель не сразу обратила внимание, что по его мнению это она была виновницей всех ссор.
Девушка постучалась и вошла в кабинет Гаскона. Начальник сидел за столом, курил и с кем-то разговаривал по телефону.
Он излучал такое неподдельное счастье, что Изабель стало горько его огорчать.
— А вот и моя золотая рыбка явилась, — Гаскон широко улыбнулся. — Фурнье, сейчас я переговорю с ней и приму решение. До связи.
Он повесил трубку и снял её с рычага, чтобы никто не смог дозвониться в ближайшее время. Изабель вскинула брови. Золотая рыбка? Переговорю и приму решение? Что случилось прошедшей ночью?
Кроме убийства.
— Идо, — Гаскон цвёл от счастья. — Не знаю, как ты это сделала, но чёрт тебя дери, я начинаю тебя бояться!
— …о чём вы?
— Да не скромничай. Проходи, садись. Коньяку, виски, шампанского? Выбирай, что хочешь, я угощаю.
Глаза Изабель округлились.
— …моя постановка так хорошо окупается?
— А? Да какая, к чёрту, постановка? За «Джекила и Хайда» нам хотят отвалить, как минимум, миллиард!
Изабель перестала дышать и осела на диване.
— Как..?
— Это ты мне скажи — как? Как ты заставила Призрака Оперы захотеть снова выйти на сцену?
У девушки отвисла челюсть.
— Сегодня он заявился ко мне, — хмыкнул Гаскон. — Швырнул партитуру со своими правками, сказал, что лучше него главную роль никто не сыграет. И потому он «великодушно сделает это». Я чуть сердца не лишился — в таком бешенстве он был!
Сердца
