- Ах, вот как! – добродушное выражение моментально покинуло лицо Бирнфельда. – Смерть поднадзорного лица – это и впрямь серьезный проступок. Особенно если учесть, что под надзором оказался субъект, на который выдан был выдан Имперский лист, предписывающий немедленное задержание. Но я не буду торопиться с карами, приор Штрайке. Однако я прямо сейчас хочу услышать, почему Вы взяли под надзор лицо, указанное в розыскном листе, но не задержали его?

- По нескольким причинам, мессир. Во-первых, из указанных примет – мужчина, ниже среднего роста, полноватый, лицо круглое, глаза светлые, волосы черные, лет около сорока, одевается скромно, путешествует в одиночестве одвуконь, возможно с поклажей, большинство не совпали. Он оказался не полноватым, а вполне подтянутым, волосы пепельные, кажется значительно моложе 40, одет как дворянин со средствами, украшения, перстни, дорогое шитье на камзоле, "кинжал горожанина" длиной в добрый локоть, с посеребренной рукоятью. Ну, да это вы увидите сами, собственными глазами. Однако, когда нам сообщили, что из-за начавшихся метелей путешествующий одвуконь мужчина среднего возраста перебрался «Под Корону», чтобы переждать непогоду в уюте, официалы были готовы к его задержанию. Но он представился столичным купцом, Деннисом Гринбером, возвращающимся в Столицу из торговой поездки. У него были с собой залоговые поручения на разные суммы на это имя. И вот сейчас самое главное - местные менялы подтвердили, что человек, называющий себя Деннисом Гринбером, и есть та самая персона, на которую выданы данные поручения…

- Однако! – не выдержал Артур. – Но залоговые письма менял невозможно подделать!

Петерс Штрайке кивком поблагодарил кавалера ап-Бузонь за поддержку и продолжил: «... и именно поэтому я не счел возможным задерживать почтенного купца, а лишь взял его под надзор».

Мастер Питер лишь изумленно приподнял брови.

- Цеховые старшины в Лизоне подобным же образом проверяли Бакисто Фурнара, это распространенный обычай, – по рекомендательным и залоговым письмам – и не возникло никаких сомнений!

Тут какая-то мысль осенила мастера Питера и в руках у него вновь оказалась знакомая записная книжка. Все почтительно молчали, пока Тайный Советник делал пометки.

- Но как Вы установили, Петерс, что покойный – именно разыскиваемый Бакисто Фурнар?

- В его багаже нашлись залоговые документы и на имя Бакисто Фурнара…

- И?

- ... и менялы также подтвердили их подлинность.

- Та-ак, - протянул Тайный Советник, - менялы подтвердили принадлежность документов Бакисто Фурнара найденному трупу?

- Нет, мессир, все еще хуже. Менялы сказали, что их магия указывает на то, что документы купца и документы пекаря принадлежат одному человеку. Оказывается, магия менял "привязывается" не к имени...

- Получается, просто никому раньше не приходило в голову назваться чужим именем? - слышать растерянность в голосе Тайного Советника было удивительно.

- Или просто никто не попадался на этом? - предположил Орест.

- Или никто не попадался... - упавшим голосом согласился Бирнфельд. И снова потянулся за своей записной книжкой.

- Хорошо, приор, - Тайный Советник выразительно подчеркнул слово «приор» интонацией, - Вы обосновали причину, по которой отказались от задержания. Я принимаю Ваши объяснения. Как был организован надзор?

- На первые пять дней в соседнюю комнату поселили одного из наших официалов, который изображал такого же купца, задержавшегося из-за метели, только движущегося из столицы в провинцию. Сам официал родом из столицы, по совпадению - из семье купцов средней руки. Поэтому, собственно, и был выбран. Однако объект на контакт не пошел. Через неделю официала мы убрали, доверившись хозяину - он давно сотрудничает с нами, и конюху - тот платный осведомитель и немедленно уведомил бы нас, если бы объект собрался уезжать.

- Разумно. Тоже одобряю. Продолжайте.

- Всего под надзором он был семь дней. За это время из гостиницы почти не выходил, покупок не совершал, из-под надзора ни разу не исчезал.

- Женщины?

- Местная прислуга ему приглянулась в первый же вечер. Она девушка сговорчивая, однако немного, скажем так, жадная. Но объект не скупился, и она задерживалась в его комнате почти каждый вечер. Была у него и в ту ночь. Она же, кстати, и нашла покойника поутру. Он всегда требовал в комнату кувшин чистой воды с вечера и кувшин утром. Когда несла ему вечерний кувшин – задержалась, когда принесла утренний – нашла тело... Сейчас служанка у нас, забрали сразу, чтоб не болтала. С пристрастием не допрашивали. Пока...

- Другими словами, Петерс, у вас ничего нет? Приехал, пожил, помер. И все?

- Если говорить о результатах надзора, - согласился напряженный и бледный приор Штрайке, - то, действительно, ничего нет. Он вел себя настолько естественно, настолько обыденно. Поздно просыпался, завтракал, дремал у камина, обедал, пил вино, вечером дожидался в комнате служанку, неторопливо и незатейливо удовлетворялся и ложился спать. Да он даже на двор ходил в одно и тоже время! Изо дня в день, неизменно, словно по расписанию. Единственное «чудачество» - вытребовал у трактирщика перину. Дескать, раз уж ему здесь несколько дней отсыпаться, то по-настоящему он высыпается, только когда спит голым. Привычка необычная, но не более того...

- Привычка не слишком уж необычная, приор. Но для пекаря-домоседа действительно удивительная. Обычно такие привычки у людей бывалых, к путешествиям приученным, привыкших ночевать в спальном мешке и под пологом у костра. Но то, что вы мне это докладываете, Штрайке, говорит о том, что надзор все же был организован надлежащим образом...

- Да я даже знаю, в какой позе он прислугу трахал и какого цвета у нее нижняя юбка! - с чувством рубанул воздух ребром ладони Штрайхе. - А толку?! Если бы он не помер, я бы так и отпустил восвояси «купца Денниса Гринбера»!

- Не занимайтесь фантазиями, Петерс! «Делай, что должно, и будь что будет!» Помните? Вы должным образом выполняли свой долг, просто ситуация оказалась слишком необычная. Хватит изображать мне беременную простушку, давайте работать дальше!

- Пойдем осматривать комнату или опросим сначала хозяина?

- Давай-ка сюда хозяина...

***

Хозяин таверны «Под Короной», «дядюшка Ансельм», был осведомлен, кто таков румяный мессир, задающий ему вопросы. Оттого во время разговора Ансельм он-Лагрейн, пятидесяти пяти лет от роду, отчаянно боялся и столь же отчаянно потел. Ежеминутно промакивая лоб грязной тряпкой, зажатой в могучих ладонях, он, тем не менее, на вопросы отвечал подробно, демонстрируя хорошую память и наблюдательность.

- Кто был в тот вечер, мессир? Да никого из постояльцев не было, значится, кроме мастера Денниса. Метель