отличалось крайней презрительностью. Пролетарское движение в Японии выступало не за свои «права» и не ставило своей целью борьбу за власть. В выступлениях рабочих (имели форму прежде всего чрезвычайно вежливых обращений/петиций, адресованных предпринимателям) акцент делался прежде всего на том, что предприниматели обращаются с ними так, как если бы они не имели «статуса» (тий), т. е. предприниматели ведут себя как варвары, не ведающие пути Неба и человека. Рабочие полагали (хотели полагать), что имеют дело не с бездушным «капиталистом», а со старшим по положению человеком, который, в силу своего старшинства, обладает большей «моральностью» и потому обязан с большей ответственностью заботиться о младших членах своей «семьи». Таким образом, вчерашние крестьяне хотели обретения определенного статуса в заводской и общественной иерархии, чтобы и в незнакомом городе с ними обращались с такой же «теплотой» и «(строгой) справедливостью», как обращались с ними помещик, семья, односельчане, а они, в таком случае и в свою очередь, как стандартно утверждалось в прошениях, станут трудиться с еще большим рвением.

Каждое сословие в токугавской Японии обладало строго определенным и по-своему уважаемым статусом, рабочие же были его лишены, и потому, не пользуясь сочувствием и мо-

Осознание важности церемониального поведения было всеобъемлющим — как на уровне поведения индивида, так и в социально-государственной жизни. В пособии по церемониальному поведению утверждалось: «Если ты соблюдаешь правила церемониальности, то без всякой борьбы сможешь подчинять себе других»140. Иными словами, без правильного, «церемонного» поведения невозможно добиться успеха.

Телесное поведение должно быть в высочайшей степени предписанным, любое действие выполняется не по наитию, а по заданным правилам. Никакое своеволие не допускалось, ни о какой «свободе» или «непринужденности» в пособиях по церемониальному поведению не говорилось. Для того чтобы стало понятнее, насколько всеобъемлющим был канон телесного поведения, перечислим основные пункты, на которые обращает внимание автор пособия.

Приветствие в положении «стоя» (наибольшее уважение, стандартное уважение, приветствие на улице, женское приветствие); приветствие в положении «сидя» (по отношению к высокопоставленному, равному); правила вставания с места, сидения, занятия сидячего положения; церемониальность во время ходьбы (приветствие по отношению к высокопоставленному и равному, положение рук и ног во время ходьбы; ходьба рядом с высокопоставленным человеком); направление взгляда во время беседы, манера говорить; как носить одежду (японскую и европейскую); как приветствовать хозяев дома во время визита; как складывать и вешать одежду; вручение, преподнесение и приглашение к действию (письменное обращение, чай, жаровня для обогрева, сладости, тушечница, книга, письмо, свиток, веер, нож, музыкальные инструменты, настольные игры, носовой платок, зубочистка, вода для умывания, одежда, светильник, зонтик, ваза); способы обращения с определенными предметами (веер, раздвижные перегородки в доме, светильник, раковины и морская капуста, укладка в бочонок съестных даров — рыба, птица, моллюски, креветки, овощи и т. д.); как ставить светильник, ширму; сервировка переносного столика для еды; угощение и обслуживание гостя (11 основных пунктов); приветствие гостя и прощание с ним; приглашение гостя; убранство гостиной; встреча гостя в европейской одежде; устройство постели для гостя; как предлагать гостю утрен-

Одной из социальных «площадок», где полностью сохранялись представления о том, что телесное поведение должно подчиняться строгим фиксированным нормам, был традиционный театр (Кабуки и в особенности Но). Со второй половины периода Мэйдзи традиционный театр получает государственную поддержку, он позиционируется в качестве одного из символов Японии. Высоких гостей из западных стран неизменно приглашают в японский театр. Однако среди европейской публики того времени японский театр вызывал скорее полное непонимание. И^не столько чуждостью содержания игравшихся пьес, сколько самим характером действа и действий актеров. Уничижительный отзыв доктора Бельца может быть признан типическим. «Движения в японском театре абсолютно несвободны, а потому задача [актеров] весьма непроста. Ни одного шага нельзя ступить в естественной манере. Всюду следует быть напряженным, всюду следует подавлять естественные движения, чтобы превратить их в фиксированные. Вот и получается, что такое действо не лишено любопытства, но оно некрасиво. Всё там отличается какой-то чрезмерной строгостью, все там выдает старую Японию, где все подвергалось стандартизации»142. Следует добавить, что отзыв немецкого врача (а также множество других, ему подобных) услышан не был. Потому что для японцев именно «несвобода», фиксированность и «неестественность» движений актера были признаком «настоящей» культуры.

Тщательно пестуемая церемониальность предполагала не слиянность субъектов, а создание между ними определенной дистанции, которая не подлежит сокращению. В воспоминаниях последнего посла Российской империи в Токио Д. Абрикосова содержится анекдотический пример озабоченности японцев такого рода церемониальностью. Он относится к 1923 г., когда в Токио случилось ужасное землетрясение. «Продолжавшиеся толчки сделали ночлег внутри посольства невозможным, и я приказал [японским] слугам вынести из здания ковры и устроить общую спальню на газоне перед домом. Было очень смешно, что старший слуга, который этим руководил, при распределении спальных мест следовал правилам протокола официальных посольских обедов»143.

В руководствах по церемониальному поведению не случайно отсутствует такой способ приветствия, как рукопожатие. Традиционный поклон различается по расстоянию, на котором обязаны находиться люди (чем больше социальная дистанция, тем большего физического расстояния это требовало для общения), и по глубине, с помощью которых и градуируется степень почтения, которую люди оказывают друг другу. Кроме того, поклон может быть исполнен несколько раз. Так, во время аудиенции, данной сёгуном королю Рюкю, тот кланялся 9 раз. В настоящее время самый низкий поклон адресовался, естественно, императору. При приближении императорского поезда к железнодорожной станции собранным там школьникам предписывалось склониться на 30 градусов. При поклонении портрету императора кланяться полагалось три раза. Рукопожатие же (которое во второй половине XIX в. именовали на русском языке «английским») лишает всех этих возможностей. Оно является прежде всего показателем «дружбы», а не «почтения». По этой же причине не утвердились в японской телесной культуре и объятия.

Император Мэйдзи изредка практиковал рукопожатие, но только при встречах со знатными иностранными особами. Первый раз это произошло в 1879 году во время визита в Японию бывшего президента США генерала Гранта. В 1881 г. Мэйдзи обменялся рукопожатиями с королем Гавайев — Ка-лакуа. Равенство августейших особ подчеркивал тот факт, что во время публичного выхода японский император шествовал не впереди Калакуа — они шли вровень. В части рукопожатий во время встреч с европейцами своему императору стали подражать и японские чиновники, но все равно эта форма приветствия в