Надя сидела на спинке скамьи, спрятав ладони в рукава куртки, прислушивалась и смотрела вокруг. Тишина была совсем не такой, как дома, – она обнимала, завораживала, от нее возникало забытое уже чувство равновесия, пока еще случайного, хрупкого.

В серой овальной полынье на середине пруда плавала пара уток.

Сквозь ровное белое небо едва просвечивал желтоватый диск солнца. На верхушку дерева опустилась какая-то темная птица, но тут же взмахнула крыльями и бесшумно исчезла. Вниз полетели легкие крупные хлопья, разбиваясь по пути в пыль и сшибая снег с нижних веток.

Возле скамейки остановилась пожилая дама в вязаном красном берете.

– Девушка, не скажете, который час?

Голос прозвучал, как металлический скрип – резко, требовательно, но с жалобным надрывом на высоких нотах. Надя беспокойно обернулась в сторону аллеи, поискала глазами Илью. Его не было. Женщина не уходила. Ее как будто слегка сердило и забавляло Надино смятение, она иронически кривила нарисованные губы и, похоже, готова была стоять рядом долго.

– Заяц, – отчаянно выговорила Надя.

Красный берет приблизился и наклонился. Качнулась в мочке уха серьга с длинным малиновым камнем. Изумленно поползли вверх брови с жутким клоунским изгибом.

– Как вы сказали?

– Заяц, – Надя неловко спустилась с лавки и отступила в сторону, – Заяц.

Илья уже бежал к ней, он махал рукой и кричал: «Надя! Не бойся, не бойся ничего!»

Ночью была оттепель, к утру подморозило, посветлело. А Надя снова была как ларчик со ста дверцами и ящичками, все сто замкнуты наглухо. Целый день – сон, еда, лекарства, перебирание вещей в шкафу или книг на полках, внимательное и долгое разглядывание попавших в поле зрения предметов и снова сон.

Илья позвонил врачу и тихо, чтобы не услышала Надя, рассказал ему о происшествии на прогулке.

Врач внимательно слушал, потом расспрашивал, обнадеживал, но что-то в его интонации Илью смущало, может быть, слишком поспешные и слишком бодрые ответы. Или слишком долгие паузы.

– Я думаю, волноваться не стоит, – говорил врач, – процесс выздоровления идет, просто не так быстро, как нам хотелось бы. Все связи постепенно восстановятся. А пока – сон, покой, прогулки и общение. Друзья к ней ходят?

Илья запнулся на секунду и почему-то соврал:

– Да, конечно. Ходят.

Когда Надя была в больнице и потом, в первые дни после выписки, раза три звонили какие-то ее знакомые, спрашивали, как дела. Потом уже не звонил никто. Илья попытался связаться с Викой – она не отвечала.

Он нашел в шкафу старый китайский альбом, собранный из настоящих акварелей, переложенных листами кальки, на каждой – цветок из густых расплывов и легких мазков, а у верхнего среза страницы – черные паучки иероглифов. Илья отдал книгу Наде. Она открыла ее поперек, так и листала – снизу вверх. Ну, ей виднее, решил Илья и ушел в свою комнату.

Ему вспомнилась детская головоломка: на картинке – переплетение веток и подпись: «Найди семь зверей». Первым всегда находился жираф – его выдавал неестественный изгиб ветки, обрисовывающей рожки, потом появлялись звери помельче. Последний, седьмой – с поджатыми лапами и торчащими вверх ушами – оказывался совсем маленьким и почему-то перевернутым. Позже, разглядев весь этот зверинец, уже невозможно было вернуться к первому видению картинки, где только черные ветки и серый фон. Интересно, вернется ли Надя…

«А зачем ей? – вдруг зло подумал Илья. – Зачем?! Там хорошо, там интересно, в этом лесу, там не больно. Прогнала своего мальчика и забыла. Что он по сравнению с ее ребусом? И что я? Просто предмет в поле зрения, загораживающий вид, или тот самый большой и никому не интересный жираф, что найден первым».

Илья проверил почту – ничего нового. А вот в почте у Нади обнаружилось письмо десятидневной давности, от отчима. Он писал, что у них все хорошо, мама с подругой уехали на пару недель в горы – в октябре закончился сезон дождей, и сейчас в горах сухо, все цветет и вообще прекрасно. А в середине декабря она будет в Москве, билет уже куплен. Сам же он приехать пока не сможет – много работы.

Илья открыл скайп, перебрал контакты. Лиза поменяла фото, она теперь улыбалась, глядя через загорелое голое плечо, – рыжая незнакомо красивая Лиза.

Сам не веря тому, что делает, он написал: «Привет». Ответ прилетел сразу: «Привет».

Илья смотрел в монитор и держал пальцы над клавиатурой, не зная, как продолжать разговор. Она сообразила быстрее: «Как ты?»

Илья заторопился, опасаясь, что Лиза пропадет, не дождется, исчезнет. Рассказывал про сестру, про родителей, про себя, боялся быть слишком подробным, писал коротко.

Лиза помолчала немного, сказала – «понятно» и стала расспрашивать о Наде. Вопросы ее показались Илье странными, совсем не теми, не о том. Но он отвечал, разъясняя что-то совсем лишнее про режим и рефлексы.

– Понятно, – повторила она. – А мне шеф с прошлой работы звонил, – Лиза улыбнулась длинной чередой смайликов, – зовет обратно на новых условиях. Там какие-то интересные перестановки. Помнишь такого – …

Замелькали имена, названия, цифры. Предложения появлялись одно за другим – слова, слова, скобки…

Илья перестал читать, закрыл скайп, зажмурился и прижал ладони к глазам.

В прихожей еле слышно скрипнул паркет. Стало тихо, потом скрип повторился.

Илья встал, распахнул дверь и замер, встретившись взглядом с Надей. Не отводя глаз, она кротко спросила:

– Заяц?

Илья растерянно моргнул, ответить не смог, обнял ее и прижал к себе. Какая же она все-таки маленькая – макушка чуть выше его подбородка – и щуплая, как птенец. Нельзя ее волновать, нельзя, этого еще не хватало.

Отпустив Надю, он отвернулся и ушел на кухню, там вынул из нижнего ящика стола коробку с инструментами – решил подтянуть петлю неплотно закрывающейся дверцы шкафа. Надя неслышно вошла и села на его место – в угол, у окна.

Илья отложил в сторону две разных отвертки, покопавшись в ящике, нашел несколько мелких винтиков…

Надя сначала следила за его руками, потом отвлеклась, задумалась. Вспомнилось что-то другое, похожее – лето, запах дыма, ящик с инструментами, блик на серой древесине скамьи…

Блик! Сначала он был размытым и бледным, потом собрался, вокруг него серым кольцом обозначилась тень от круглой оправы. Пятно света уменьшилось до яркой дрожащей точки, внутри нее возникло напряжение, метнулась короткая струйка дыма, на серой древесине скамьи осталась черная отметина – «Н».

– Надя…

Илья затянул винт и медленно опустил отвертку.

Все еще завороженно всматриваясь в картинку воспоминания, Надя медленно проговорила:

– Как ты думаешь, мне можно шампанское?

Он осторожно обернулся. Она сидела за столом – растерянная, тихая, но совершенно обыкновенная Надя.

– Немного можно, наверное, – сказал Илья, удивляясь собственному спокойствию, и добавил: – Еще не поздно, хочешь, сейчас пойдем и купим?

Она кивнула:

– Пойдем.

Собрались быстро, вещи после прогулки лежали на виду. Илья, одеваясь, все время что-то спрашивал, боясь