это помогает.

Пеппердайн вскочил, и Ясмин повернула голову, чтобы посмотреть, как он это сделает – откроет закрытую ею дверь. В его кабинете всегда было душно. Кабинет был голым и опрятным, сплошь казенная мебель, папки и ничего больше. Единственной личной вещью была спортивная сумка, в которой Пеппердайн хранил экипировку для бега, и одинокая рождественская открытка с изображением заснеженного собора Святого Павла, стоящая на его столе.

– Но что, по-твоему, мне надо делать?

– Дай мне поговорить с Дарием.

– Значит, ты согласен, что не надо подписывать? – Чего ей хотелось, так это немного эмоций. Вот чего ей хотелось. Немного возмущения.

– Раз уж ты спрашиваешь, мой тебе совет: не вступай в противостояние с Дарием. Особенно сейчас. Он всегда терпеть не мог… эм-м… инсубординации. – Пеппердайн сел, переплел пальцы и положил ладони на стол. Почему он с ней так холоден? Пятнышко крови на его воротнике. Ясмин постаралась не смотреть. Из-под его закатанных рукавов выглядывали мускулистые, жилистые предплечья.

– Инсубординация? Ты шутишь?

Его серо-зеленые глаза тоскливо вперились в какой-то далекий горизонт. Ясмин знала, что он думает: «Прекрати раздувать из мухи слона».

– Боюсь, что нет, – ответил он наконец. – Дарий как на иголках из-за этого центра повышения квалификации. Выбор стоит между нами и еще одной больницей, и, похоже, мы побеждаем, но пока что все под вопросом. Так что это та самая i, над которой надо поставить точку. Поданную жалобу необходимо разобрать. Полагаю, если эта женщина спросит, какие дисциплинарные меры были предприняты… Это буря в стакане воды, но знала бы ты, до каких размеров разрастаются подобные мелочи.

– Дисциплинарные меры! Не так давно он собирался вручить мне медаль! – У нее вспотели подмышки. Как Пеппердайн выдерживает здесь находиться?

– Ясмин, не принимай близко к сердцу. Постарайся подумать об общей картине. Сама знаешь, какое отчаянное положение сложилось в отделении для больных деменцией. Если получим финансирование, сможем увеличить персонал как минимум вдвое.

Мини, не заводись. Если бы она последовала совету Бабы, то не попала бы в эту ситуацию.

– Я подумаю.

– Что там у тебя еще? Когда ты пришла, то сказала, что тебе нужно обсудить два момента.

Ясмин собиралась рассказать ему о мистере Бабангиде и о том, что все-таки назначила рентген, но теперь передумала. Если рентген окажется нецелесообразным, это тоже обернут против нее.

– Не помню. Ничего.

– Ладно, – сказал он. – Что ж.

– Спасибо за совет.

– Я тебя чем-то расстроил?

– Я не расстроена.

– Значит, разозлил.

– Нет. – Она закусила губу. Так нечестно. Он не должен задавать личные вопросы. Нужно держаться в профессиональных рамках. До сих пор им это удавалось. – Просто не хочу, чтобы ты считал меня ужасным человеком.

– Я так и не считаю. – Он нахмурился. – С чего бы?

– Потому что… – Ясмин шмыгнула носом и прокашлялась. – Из-за того, что сказала Ниам.

– Ниам? А что она сказала?

– Про меня и Джо. Моего парня. Ты, наверное, считаешь меня конченой сукой.

Он, по своему обыкновению, беспомощно развел руками, как бы говоря, что это, как и больничная система отопления, вне его компетенции.

– Он мне изменил, – вырвалось у нее.

– Хм, ясно. И я стал… мм, так сказать… местью.

– Ты не так понял…

– Я не жалуюсь.

Нет, он не жалуется, но ведет себя так, будто его это не касается. Похоже, ему почти не интересно. Нужно взять себя в руки.

– Ладно. В общем, спасибо, я подумаю над твоими словами. Про общую картину.

– Ты точно больше ничего не хочешь обсудить?

– Да, ничего, – ответила она. – Хотя нет. Почему ты ни разу не был женат?

Он печально, не размыкая губ улыбнулся ей:

– …Ну, я бы сказал, что ждал подходящего человека. Однако мне не раз говорили, что я… хм, «эмоционально недоступный». – Он произнес эти слова так, словно они были на иностранном языке.

– Похоже на правду, – рассмеялась она.

– Неужели? – Он тоже рассмеялся. – А мне-то казалось, что это ты. Мне казалось, что это ты недоступна.

Способы побега

Ужин представлял собой то же неаппетитное месиво из овощей, которым всегда угощал ее Баба. Он завел обыкновение варить большую кастрюлю по воскресеньям и растягивать ее на всю неделю. К пятнице ингредиенты слиплись в нечто вроде детского питания, слегка приправленного карри. Рис он тоже готовил впрок и порционно разогревал в микроволновке к каждому приему пищи. По неприятному контрасту с размякшими овощами рис был твердый как камень. Этим вечером Баба закатил пир горой, приготовив на гарнир картофельное карри. К сожалению, он добавил слишком много куркумы, отчего картошка горчила и выглядела радиоактивной.

Ясмин ковыряла еду на тарелке, спрашивая себя, куда делась электрическая рисоварка и нельзя ли уговорить Бабу ежедневно варить в ней свежий рис. Время от времени, бывая дома, она без особого энтузиазма предлагала приготовить ужин, но, к счастью, Баба всегда отказывался. Он находил повод для гордости в том, что прекрасно обходится без посторонней помощи.

– Баба, на работе случилось кое-что интересное. – Ясмин до сих пор не рассказала ему про инцидент с миссис Роуленд и уж точно не собиралась рассказывать сейчас. Он бы только ответил, что она поступила глупо, и посоветовал бы завязывать с этими глупостями. Зато про мистера Бабангиду ему наверняка будет интересно послушать.

– Мини, для нас интересен каждый день. Да и как иначе, ведь мы врачи. – Баба говорил самым беспечным тоном, но Ясмин стало его жаль. Его дни были исключительно однообразны.

Она рассказала ему про мистера Бабангиду. О том, как назначила рентген, не побоявшись недовольства профессора Шаха. У мистера Бабангиды был перелом правой плечевой кости, и ему нужен был гипс, а не антипсихотик, прописанный профессором Шахом. Сведения о падениях или травмах отсутствовали, но его сын, он же единственный опекун, не мог следить за ним каждую секунду. Возможно, в момент поступления в больницу мистер Бабангида был слишком слаб, чтобы хоть как-то сообщить о своей боли. Благодарение Богу за Анну. Благодарение Богу за ее бдительность.

– Ты нарушила распоряжения главы отделения? – Кустистые белые брови Бабы поднялись высоко над толстой черной оправой очков. – Ты ослушалась профессора Шаха? И это ты называешь интересным?

– Но ведь я оказалась права. – Ясмин отправила в рот вилку месива. Судя по едва ощутимой кусковатости, ей попалась цветная капуста. Реакция Бабы была предсказуема, однако она оказалась не способна ее предугадать. С какой стати она ожидала похвалы?

– В медицине существует иерархия, – проговорил он, чеканя слова. – Мини, нельзя идти против начальства. Для этого есть веская причина.

– Но в данном случае у меня не было выбора. Мне пришлось поставить на первое место пациента. Ты ведь не бросил бы пациента со сломанной рукой? Только потому, что тебе так велели.

Баба положил в рот облученную картошку и стал сосредоточенно жевать. Он свято верил, что недостаточное пережевывание ведет к несварению и вздутию живота. Он не спешил.

Не в состоянии усидеть на месте, Ясмин встала, чтобы помыть за собой тарелку.

В кухне царили чистота и порядок. Баба расчистил все поверхности, оставив только коробки хлопьев. Их он расставил по высоте. Вся эта прибранность наводила уныние, постоянно напоминая о том, чего – или, скорее, кого – не хватает в доме.

– Что ж, Мини, – произнес он наконец, – намерения у тебя были благие. Они привели к хорошему результату. Однако всегда ли цель оправдывает средства? Во всем должен быть порядок. Существует непоколебимый порядок вещей.

Ясмин стояла перед мойкой.

– Что, если этот порядок – неправильный?

– Ты сделала, что могла, – мягко ответил Баба. – Я горжусь тобой. И прошу лишь, чтобы в будущем ты действовала благоразумно. Возможно, стоит делиться своими опасениями с начальством вместо того, чтобы предпринимать действия, которые впоследствии могут выйти тебе боком. А сейчас…