этого сижу в кабинете за столом в компании папоротника, который подарил Эйро. Перебираю документы, готовлю программу обучения молодежи. Тренировок сегодня было мало, толком даже размяться не удалось.

Рабочего вдохновения хватило только на одну страницу, а потом в мысли снова вклинилась Молния. Ее взгляд с поволокой, приоткрытые мягкие губы. Моей фантазии хватило бы на целый день, и начал бы я у той стены.

Можно было бы обмануться, поверив, что она проявляет инициативу просто потому, что сама этого желает, а не по приказу Сандо.

Вспоминаю ее улыбку и глаза и не понимаю, как можно так искренне врать, смущаться как девочка, быть такой нежной и чувственной. И хотелось поддаться ее женственности.

Она талантлива во всем, за что бы ни взялась. Поэтому я больше не дам господину Сандо ее использовать.

Ближе к ночи ассистент передал мне заключение главного маг-целителя из госпиталя. На корке документа значилось: «Мирай О-Таари. Первая категория здоровья. Работа наставником разрешена».

Первая – самая высшая категория, у Молнии идеальное здоровье. Даже удивительно, такое в нашей среде не часто встретишь. Обычно боевые маги уже к двадцати трем нещадно потрепаны.

Старик-целитель постарался на славу и настрочил два десятка листов убористым почерком. Но интересовали меня только шрамы. Я скользил глазами по строчкам, выискивая нужную информацию. Невольно отмечал детали – рост, вес, параметры тела.

Талия. Какая у нее тонкая талия.

«Объем бедер благоприятен для деторождения, таз без дефектов и пороков развития…»

Так, это мне точно не интересно. Ни капли. Листаем дальше.

«Зрение острое на оба глаза». «Аппетит хороший». «Наблюдается нарушение сна».

Нужно выяснить, что тревожит Мирай и кто тот маг, который стал вместо меня ее кошмаром. Невольно я испытывал злость к ее давнему врагу, хотелось посмотреть на него, а потом – оторвать голову.

Страницы шуршали под пальцами. О, боги, он даже составил отчет по женскому здоровью! Ну что за въедливый дед? Я эту информацию не запрашивал. Хотел пролистать дальше, но взгляд зацепился за строчку, как будто специально выделенную жирным: «Невинна».

Вернулся и перечитал еще раз.

Меня не должна интересовать эта информация, но… Я даже про шрам забыл.

Все-таки невинна. Стало не по себе от того, что я думал о ней невесть что.

А вот инстинкт собственника взыграл с новой силой. Хотелось сделать так, чтобы никто больше на нее не покушался. Возможно, ее прекрасные манящие губы тоже до сих пор не знали поцелуев.

Плевать, что там ей поручили. Я никогда не был жертвой, только охотником.

Но что делать с тем, что госпожа Мирай аристократического происхождения? С известной, хоть и вражеской, фамилией. Не безродная девка, коими полны дома удовольствий.

От этих мыслей заныли виски. Эти качели сводили с ума.

Надо вернуться к отчету и найти что хотел. Как назло, информация оказалась на последней странице.

«На передней стенке живота и спины слева – следы от проникающего ранения холодным оружием. Нанесенные, предположительно, три года назад…»

Дыхание перехватило, а внутри сжалось, будто меня сейчас ранили хитой. Какую же боль она тогда испытала?

Но было несоответствие, как я и предполагал. Ее шрамам три месяца, а выглядят они, будто удар нанесли три года назад. Пусть теперь не отрицает, что обладает ускоренной регенерацией тканей. А вместе с идеальной совместимостью ее магии с остальными – прямое указание на родство с уничтоженным кланом.

Настало время серьезно поговорить, госпожа Мирай.

Глава 30. День Женщин и Поцелуев

Гром

Как бы я ни хотел отправиться к ней, но сделать это на ночь глядя не мог. Надо соблюдать хотя бы тонкие границы приличий. А утром встал и понял, что вчерашние мысли больше походили на бред одержимого. Сон, хоть и тревожный, привел голову в порядок.

Пока вспоминал наш последний разговор, не заметил, как сжал в руке заколку, подкинутую Саяной. На коже отпечатались красные линии. Она была красивой, ведь родственница знала толк в украшениях. Вот и верну ей вечером, не хочу участвовать в глупых играх. Есть дела поважнее.

Я завернул подарок в ткань и сунул в карман. В коридоре послышались легкие шаги и тихий смех. Юные служанки ждали, когда я проснусь и выйду из комнаты, чтобы вручить свой дар первой, кто попадется на глаза.

Пускай ждут.

Я вышел на террасу и спустился в безлюдный сад. Может, удастся проскользнуть на полигон незамеченным, чтобы не видеть полные надежды взгляды юных дев, горящие смущением щеки.

Ведь в этот день существует еще одна традиция – поцелуйная. Издавна поцелуй считался знаком не только любви, но и примирения. Однако ушлые девицы извратили смысл и вовсю этим пользовались, безнаказанно приставая к мужчинам. Но не скажу, что те были недовольны таким раскладом. Они потом часто женились на девушках, с которыми их свел поцелуй.

Эйро ворчал из-за того, что я не стремлюсь к серьезным отношениям и семье. Но у меня уже была семья. В детстве. Я прекрасно знаю, как больно ее потерять.

Битва – вот моя жена.

В саду плавали клочья тумана, трава утопала в росе. Невесомо срывались белые лепестки яблонь и персика. Внезапно тишину раннего утра нарушил звук легких шагов за живой изгородью, и мне навстречу вылетела…

Она.

Молния.

Мы замерли друг напротив друга, одинаково удивленные. Не разрывая взглядов, синхронно шагнули влево, потом вправо, пытаясь разойтись. Опять замерли.

Ну почему ей не спится в такую рань? Тоже решила помозолить глаза обитателям дома в надежде собрать побольше даров? Нет, не верится. С ее-то характером. Скорее, госпожа Мирай несется на тренировочную площадку, чтобы что-нибудь там разнести. Или кого-нибудь покалечить.

На плечо ей спланировал белый лепесток, порыв ветра качнул распущенные темные пряди. Какая у нее чувствительная кожа – это я заметил отстраненно. Щеки госпожи Мирай стали пунцовыми, губы упрямо сжались.

Не до конца понимая, зачем это делаю, я достал из кармана заколку и протянул ей. Все-таки она оказалась первой женщиной, которая встретилась мне на пути. Надо соблюдать традиции.

Сейчас они уже не казались мне глупыми.

Молния смотрела так, словно у меня в руке было что-то опасное. Переводила взгляд то на мое лицо, то на ладонь. Пальцы ее сжались в кулаки, глаза заблестели.

Мгновения утекали, мы тонули в вязком удушливом молчании. Я начал злиться на себя за необдуманный порыв, на нее – за то, что никак не реагирует. Просто смотрит, затаив дыхание.

– Только попробуйте не взять, госпожа Мирай, – произнес я негромко.

Она обожгла меня взглядом изумрудных