– Определенно. Гильдия Лунного нефрита… Там, где уже сотни лет стоят горы, именуемые Перстнями Небесного императора Хэ, и в этом месте добывают ценный камень. Он служит материалом для строительства и медицины. Никаких волшебных свойств. Однако его добывают лишь при полной луне, только так послушникам гильдии удается отделить камень от горного массива.

– И в твоем видении был этот камень? Это же не просто так!

– Я не хочу снова идти в горы ради мутного предсказания. Что ты загадал, когда шептал послание к Небесам? – Глаза Тай Фэна сузились от любопытства.

– Ах, ну! Я загадал, встречу ли любовь в своем путешествии. – Цзян Юн нелепо улыбнулся и почесал затылок, ероша свои волосы. – Ты разорил всю гильдию Алого шелка, отнял у меня возможность подружиться с какой-нибудь миленькой девушкой, и теперь мне придется присматриваться к тому, что есть прямо рядом со мной.

Глаза Тай Фэна расшились, когда его друг капризно надул губы и жалобно посмотрел ему в глаза. Он нервно собрал гадальные кости в мешочек и туго затянул его. Цзян Юн зажал ладони между коленями и поводил плечами из стороны в сторону.

– Это шутка? – Тай Фэн откинулся на спинку дивана и приподнял голову, скрывая во мраке комнаты свои покрасневшие от неловкой ситуации щеки.

Цзян Юн заметил это и ткнул его кончиком своего указательного пальца в нежно-розовую кожу.

– Ты покраснел! Конечно, шутка. Моим посланием к великим Небесам был вопрос: «Как я смогу вернуться домой?»

– …Это просто жар из-за дождя. Я простудился, наверное. – Тай Фэн быстро заморгал, и его глаз слегка дернулся от напряжения. – Мое видение совсем меня не удовлетворило… Все слишком расплывчато.

– А мы можем еще раз перебросить кости?

– Нет. Это тебе не игра. Один вопрос и только один ответ – второй раз Небеса тебе ничего не скажут. – Некоторое время Тай Фэн молчал, понимая, что не все поведал своему другу. – Есть еще кое-что… И я не решаюсь произнести это вслух.

Цзян Юн терпеливо ожидал. Он наблюдал, как сомнение хмурой тучей оседало на лице Тай Фэна.

– В скором времени глаза империи закроются навсегда… Это последнее, что я увидел. Плохой знак.

– Возможно ли, что император умрет? – осторожно шепотом произнес Цзян Юн.

– Это исключено. Нет. Небеса ошиблись. Они наказали меня за то, что я поступил так с госпожой Чжоу Шан, за то, что не смог спасти отца… За все! – Тай Фэн сжал руки в кулаки. Он отвернулся, и его лицо исказилось от боли. Ему было стыдно показывать свои истинные чувства и эмоции.

Цзян Юн медленно протянул к нему руку, но Тай Фэн резко остановил его, схватив за запястье и с силой его сжав. Серые глаза яростно сверкнули.

– Не надо… Ты только делаешь все хуже, – прошипел он, его хватка усилилась, грозя сломать Цзян Юну руку. – Я не хочу, чтобы ты утешал меня и жалел. Я не заслужил этого…

– Ошибаешься. Отдаляясь от меня, ты наносишь себе еще больший вред, Тай Фэн. Я знаю, что тебе, возможно, никто раньше этого не говорил, но ты заслуживаешь сострадания и утешения. – Цзян Юн стойко выдерживал хватку на своей руке. Он порывисто и громко дышал. – Как и все, кто одинок в этом мире…

– Мне не нужно утешение от того, кто и сам уже одной ногой в могиле. Ты понятия не имеешь, через какую боль я прохожу каждый день, и думаешь, что, приободрив меня, дружески потрепав по плечу, все исправишь? Нет. – Тай Фэн сжал запястье Цзян Юна сильнее. Он весь горел внутри и хотел закричать от отчаяния, поглотившего его душу. – Уйди. Прошу, оставь меня одного.

– Я не хочу уходить. Ты можешь рассказать мне все, что тревожит тебя, и обещаю, я постараюсь помочь. Прими мою помощь!

Тай Фэн отпустил его. Стальной взгляд серых глаз пробирался под кожу, прожигая все изнутри. Он сидел и смотрел на Цзян Юна, не в силах пошевельнуться или что-либо произнести.

– Ты так хочешь, чтобы я открылся тебе? Так интересно знать, что скрывается под моим невозмутимым выражением лица? Для чего?

Цзян Юн некоторое время колебался, прежде чем ответить. Он потирал больное запястье и с небольшой долей страха смотрел на друга. Но он уже давно поставил себе задачу сломить все преграды между ними. Ради искренности.

– Мне действительно этого хочется. Ты тяжело скорбишь и никого к себе не подпускаешь. Я просто хочу выслушать тебя и помочь.

– Ты не вернешь мне моего отца, не обратишь время вспять, чтобы предотвратить его смерть. Тогда в чем смысл твоей поддержки?

Медленно поднявшись со своего места, Цзян Юн подошел к окну и посмотрел на затянутую облаками луну. Вдали у горизонта вспыхивала гроза.

– Мне казалось, друзья должны интересоваться переживаниями друг друга. Разве нет?

Тай Фэн прыснул и отвернул лицо с кривой усмешкой на губах. Его руки впились в ткань дивана.

– Ты что же, заинтересовался моей судьбой? У тебя совсем нет друзей, не так ли? Ты в каждом встречном ищешь спутника, чтобы положиться на него. Но сам по себе ты ничего не представляешь. Весь непонятный…

– Меня заинтересовала не только твоя судьба! Но и другое… И я вовсе не непонятный! – Цзян Юн скрестил руки на груди и уставился на Тай Фэна. Сейчас он так его раздражал своей закрытостью, своей порывистостью. Его было невозможно проломить, вывести на чистую воду и заставить исповедаться в горестях.

Тай Фэн встал и быстро подошел к нему, смотря прямо в глаза. Его окровавленная одежда жутко выглядела в ночном свете, а на бледном лице не дрогнул ни один мускул. Он напирал на Цзян Юна так, что еще чуть-чуть и тот выпадет из окна.

– А какой ты тогда? Про́клятый, скитающийся по древним землям? Незнакомец из другого мира? Вор? Ты просто маленькая песчинка, которая носится за ветром. Я – этот ветер.

– Не надо… Прошу. – Чувствуя, как он давит, Цзян Юн прижал руки к груди, сплетя пальцы. – Я хочу оставаться этой песчинкой и летать по ветру. Вместе мы сможем отправиться на край света, кружить там, и никто нас не найдет. Песчинка не погибнет в одиночестве.

Этот невинный жест защиты заставил Тай Фэна отступить. Его рука дрогнула и приподнялась, ища опору, но тут же нерешительно ухватилась за пояс.

– Каждая песчинка является частью мирового песка, и рано или поздно она окажется на земле. Одинокой. Где ей место. Ветер пойдет дальше, будет играть с листьями и травой. Ты не знаешь, о чем меня просишь, Цзян Юн, и не представляешь, как плохо будет нам обоим, если ты зайдешь так далеко.

Цзян Юн тяжело выдохнул