– Вон туда пить ходят. – Таиша, старший ловчий, показал князю в сторону речки Клов в верхнем течении, куда вела густая цепь свежих следов. – А стоят вон там, в логу.

Едва рассвело, но небо уже ярко голубело, быстро сохнущая роса обещала жаркий день, от скошенной травы поднимался сладковатый дух. Клов извивался по лугу близ густого бора. Здесь Святослав отвел место для послов и основной части дружины. Он звал с собой и мать – развеяться и поглядеть на сыновнюю удаль, – и хотя Эльга отказалась, Торлейв приехал с Асмундом и Вальгой. Часть людей князь послал к дальнему выходу из лога, чтобы дичь не ушла, а в лог велел пустить собак – поднять быков.

Князь, гриди и послы были верхом; всадники встали цепью между бором, где пряталась дичь, и речкой на лугу. Переглядывались, улавливая в тишине утра звуки гона. Сперва был слышен крик и стук – это загонщики, войдя в лог, стучали палками по стволам. Потом прибавился лай собак – псы наткнулись на быков и погнали их. Шум постепенно приближался. Вот прозвучал рог – значит, туры поднялись и движутся знакомой тропой к лугу.

Заливистый лай был слышен уже совсем рядом, за первой цепью берез. Святослав всем существом впитывал эти звуки, запахи луга и леса: сосредоточившись на этом, он выбросил из головы посольство, греков, хазар и прочие заботы. Жизнь его, повелителя огромной державы, стянулась к этой кромке леса, сосредоточилась в ближайших мгновениях в ожидании, когда из-под ветвей покажется первая рогатая голова и бурая, рыжая или серая холка могучего быка…

Они выскочили все трое, почти сразу. Первым из кустов выломился довольно старый рыжий бык – лет десяти – здоровенный, в холке выше человеческого роста. Пригнув рога, живая гора с ходу ринулась на ловцов, пытаясь прорвать себе путь на свободу. Цепь всадников распалась, гриди подались в сторону, освобождая место для Святослава – такая знатная дичь по праву принадлежала князю.

Бык промчался меж концами разорванной цепи и устремился на луг. Подхлестнув коня, Святослав бросился за ним вдогонку. На скаку выхватил из ножен кинжал сарацинской работы – с изогнутым острейшим лезвием обратной заточки, из тех, на которые кладут шелковый платок и тот сам распадается на части под своей невесомой тяжестью. Редкая, мало кем в Киеве виденная вещь была из числа даров, что несколько лет назад поднесли Романовы послы, и Святослав был рад случаю пустить его в дело.

Настигая тура слева, князь наклонился с седла, вонзил кинжал в горло быка и потянул на себя, рассекая мышцы и жилы. Сарацинский клинок не подвел: на руку и в лицо Святославу ударил поток горячей, густой крови из перерезанной яремной вены. Решающий удар вышел удачным: еще несколько шагов, несколько ударов сердца, и бык будет мертв.

Но иной раз и несколько ударов сердца – это долго. Вместо того чтобы прянуть в сторону, прочь от своей смерти, бык подался к Святославу и плечом толкнул его лошадь, разворачиваясь рогами к человеку. Лошадь шарахнулась от удара, Святослав потерял одно стремя, но все же удержался в седле и рванул на себя правый повод, лошадью загораживаясь от удара страшных рогов – в сажень размахом. Даже его, привыкшего к своей силе, приносящей одоление во всякой схватке, пробрал холод от ощущения близости этой живой горы. Что его кинжал против этих двух костяных мечей? Тур не хотел знать, что перед ним потомок вождей, владыка огромных земель и мощных дружин – против его звериной силы и тяжести молодой мужчина был что былинка. Попадись неудачно – стопчет и не заметит. И никакая слава предков тебя не воскресит.

Лошадь с разорванной шеей запрокинулась назад и упала, но Святослав успел соскочить и отпрыгнуть назад. Упав, он от силы толчка прокатился по траве, но быстро поднялся: к счастью, отделался ушибами, которых сейчас не замечал. Кинжал он выронил, когда падал, но искать не стал; не теряя хладнокровия, уверенным движением вынул из ножен на перевязи меч.

Кругом стоял крик и вопль полусотни глоток, но никто не спешил Святославу на выручку, бережатые сидели в седлах, одним глазом следя за князем, а другим косясь на Игмора – когда придет пора, тот подаст знак вмешаться. Но Игмор, сам готовый устремиться вперед, этого не делал: пока князь не ранен, он не позволит встревать в его схватку со зверем.

Тур, с кровью на груди и передних ногах, шатался, но еще стоял и даже продвигался вперед. Он делал последние вдохи; уже ничего не стоило зайти сбоку и одним ударом меча по шее прервать его жизнь, но Святослав ждал, давая противнику возможность довести эту схватку до конца и погибнуть с честью. Кровь обильно текла на зеленую траву. Умирая, бык не сдавался и шел к Святославу. И не дошел каких-то два шага: передние ноги подогнулись, бык тяжело рухнул и ткнулся мордой в траву почти возле самых ног.

Князь склонил голову, будто отвечая на поклон. Над лугом взлетели ликующие вопли, но среди шума скачки, рева, лая и крика ничего нельзя было разобрать – все смешалось.

Второго быка, серого, тем временем почти загнали в реку и, у самой воды окружив, наперебой кололи рогатинами и боевыми копьями. Весь израненный, обезумевший от боли и ярости бык вдруг бросился на Градимира, поднял на рога его лошадь и бросил в воду; рухнула лошадь с распоротым брюхом, Градимир не сразу смог освободить ноги из стремян и чуть не оказался прижат ко дну ее тушей, но все же высунул голову, и товарищи помогли ему выбраться. Тем временем сразу двое гридей вонзили копья туру в брюхо, и он тяжело рухнул в мелкую воду. Под ликующий смех Градимир выбирался на берег, одной рукой придерживая собственный меч, отплевываясь и бранясь.

– Бык добыл твою лошадь, а мы – его! – кричали ему гриди.

– В портах у себя посмотри – пару карасей не поймал?

– У него там свой карась…

– Да какой карась – пескарик…

– Сейчас я вам покажу карася, утырки! – со смехом отвечал Градимир, понимая, что придется раздеваться и все выжимать.

Жалко было лошадь, но искрилась в крови лихорадочная радость от миновавшей смертельной опасности.

– Бэати́ссима ви́рго Мари́а… – бормотали, крестясь, Рихер и Хельмо.

Переглянулись с одной и той же мыслью. Чуть влево или вправо… Сейчас они могли увидеть гибель