М а м а. Я больше не жду! Два… Два с половиной… Три!

Л а б а н. Пять! Пять фунтов, черт возьми… Вот идиот, а?

М а м а. Гашу! (Выключает свет.) Спокойной всем ночи, и чтоб я не слыхала больше никакой возни… (Наклонилась над Людвигом.)

Л е о. Что ты делаешь, мама? За что ты целуешь этого психа?!

Л а б а н. Людвига? Нечего сказать, весьма педагогично!

М а м а (смутилась). Он самый маленький, и у него нехорошо на душе…

Л а у р а. Скажите какие нежности…

П а п а. Ну довольно, Лора, пойдем. Спокойной ночи, дети.

М а м а (выходя вместе с ним). Меня как-то взволновал твой рассказ, дорогой… Се ля ви — это звучит так интригующе… Ты должен дознаться, что это такое…

П а п а (вдруг взорвался). Может быть, ты упечешь меня в парижский зоопарк, чтобы я это выяснил?

Мама отошла оскорбленная, взялась за вязание. А в детской вдруг зажегся фонарик — это Лабан направил его луч прямо в глаза Людвигу.

Л а б а н (свистящим шепотом). Эй ты, урод! Следующей ночью я иду на дело… Понял куда? Нет? (Подражает курам.) Куд-куда, куд-куда!.. Это в самый раз будет — тем более в холодильнике у нас негусто, от индюшки уже одно воспоминание… В общем, пусть Гиена Берта тешится этими детскими пряниками — завтра я буду с настоящей добычей!

Л ю д в и г. Если тебе позволит пес Максимилиан…

Л а б а н. Он позволит! Не так страшен черт, как его малютка. Такая, как ты… Ладно, поговорили, теперь дрыхнуть всем — завтра мне будет не до сна. (Погасил фонарик.)

В гостиной.

М а м а. Ты сердишься, что я поцеловала малыша? Пойми — не то чтобы я одобряла его несусветные поступки, конечно же нет, но…

П а п а. Да понимаю! Кто ж его сейчас приласкает, если не мать? Ясно одно: от жизни, от леса он не дождется ласки, он будет у них пасынком…

Мама всхлипнула.

Картина четвертая

Общественное мнение

У дома зайцев, поблизости от лесной тропы. Л ю д в и г  стучится в дверь.

Л ю д в и г. Туффа, Юкке, ну откройте же! Я чувствую, что вы дома!

Голос Туффы: «Мало ли что ты чувствуешь! А на самом деле нас нет!»

Голос Юкке: «А ты не чувствуешь, что ты и твой брат вруны и негодяи? Ты бы лучше это почувствовал…»

Дайте же мне объяснить!

Перед дверью появляется, уперев руки в бока, З а й ч и х а - м а т ь.

З а й ч и х а - м а т ь. А, вот он, наш благодетель! Спаситель нашей родни! Ужасно рада тебя видеть! А братец твой где? Поклон ему низкий от всего нашего племени! Успели вы вчера до захода солнца принести выкуп этому сказочному Дракону? Подумай, какова подлость — семьдесят семь женщин и детей держать в заложниках… Я просто всю ночь глаз не сомкнула…

Л ю д в и г. Тетя Зайчиха, дайте же мне сказать…

З а й ч и х а - м а т ь. А, ты хочешь продолжить эту историю? Сегодня Желтый Питон требует вторую половину выкупа, не правда ли? Сколько крон мы должны пожертвовать ему сегодня? Может, он согласится взять овощами, этот живоглот? Ну расскажи, расскажи нам последние известия оттуда, из леса Святого Августина! Я сейчас созову всех соседей послушать — больно здорово вы рассказываете, почище всякого детектива выходит…

Л ю д в и г. Не надо соседей! Скажите только одно: вчера вечером вам ничего не приносила почтальонша Берта?

З а й ч и х а - м а т ь. Берта? Но ведь это Гиена? У нас, слава богу, нет такой почтальонши, наш участок обслуживает Куница Фанни.

Л ю д в и г. Но она должна была принести вам пакет?

З а й ч и х а - м а т ь. Кто, Куница?

Л ю д в и г. Да Гиена же!

З а й ч и х а - м а т ь. От Желтого Питона?

Л ю д в и г. Да нет же, от меня!

З а й ч и х а - м а т ь. Ты хочешь сказать, что вернул нам через Гиену деньги, отобранные у моих простаков?

Л ю д в и г. Не деньги, а пряники… Разве я знал, что ей никто не доверяет продуктовых посылок?

З а й ч и х а - м а т ь. Ну что, что ты трешь глаза? Меня ты не растрогаешь, и у меня нет времени развешивать уши. Какие-то пряники… почему-то через Гиену Берту… Это хуже придумано, чем про Питона, поди посочиняй еще, порепетируй… Но учти: моим мальчикам запрещено играть с тобой и твоими братьями. Пускай Гиена с вами играет! (Скрылась, хлопнув дверью.)

Л ю д в и г (горестно). Ничего не объяснишь тому, кто не хочет слышать, а хочет говорить сам… Уж лучше объяснять дереву, оно хотя бы не перебивает!

Видит  Е ж и к а  Н и л ь с а, идущего по тропе.

Ежик Нильс, миленький!

Н и л ь с. Не подходи!

Л ю д в и г. Почему? Ты что, не узнал меня?

Н и л ь с. Не подходи, сказано, а то пронзю! Думаешь, я не знаю, что ты связался со всякой нечистью в соседнем лесу? Агентом у Желтого Питона работаешь?

Л ю д в и г. Что-о? Ты соображаешь, что говоришь?

Н и л ь с. Я, конечно, не знаю точно, но горностаи говорят, да и Белочка Агнесса подтвердила, что ты продался. Не то Желтому Питону, не то Кобре какого-то другого цвета… в общем, пресмыкающимся заделался. Не стыдно?

Л ю д в и г. Это сплетникам должно быть стыдно! И тебе, если ты веришь такой брехне!

Н и л ь с. Брось выкручиваться, против тебя факты! Говорят, что ты и твой брат — вы продали этому Удаву — или как его там зовут? — семьдесят семь зайцев! И что за каждого получили от этой гадины по фунту медовых пряников… Надо же, семьдесят семь фунтов! Странно, что вы не подавились еще… Слушай-ка, вот эта подробность немножко меня насторожила: тут, я думаю, кто-то преувеличил слегка. Ну в самом деле, откуда у Питона или Удава столько медовых пряников? Взяло меня тут сомнение… Может, семерку лишнюю приписали? Может, вы всего семь фунтов получили? Или по семь на брата?

Л ю д в и г. Гляжу я на тебя, Ежик Нильс, и меня тоже берет сомнение: может, ты просто дурак? Может, тебе лишний ум приписали?

Н и л ь с. Ах, ты еще оскорбляешь! Да тебе надо быть тише воды ниже травы! И спасибо говорить, если порядочные звери не зажимают нос при виде тебя! А ну посторонись, не то пронзю насквозь! (Уходит, оттолкнув Людвига.)

Л ю д в и г. Что ж это такое? Вранью верят, а правде — не хотят… Вранье для них интереснее, что ли? Я продал зайцев за пряники! Я — агент Желтого Питона! Кажется, у меня поднимается температура… И наверно, меня будет всю мою жизнь тошнить от запаха медовых пряников! Ужаснее всего, что никто, ни одна душа не видела, как я передавал через Гиену этот проклятый пакет!

Голос сверху: «Я видела. Было уже достаточно темно — в такой час я все вижу…»

Это появилась  С о в а  И л о н а.

Сова Илона, миленькая! Ты, значит, мой единственный свидетель. Я в беде, понимаешь? Только ты можешь доказать всем этим дуракам, что я не виноват, что я хотел по правде…

С о в а. Могу, да. А зачем?

Л ю д в и г.