П а п а. Он так считает! Философ! Жан-Жак Руссо! А ну, марш в детскую!

Людвиг уходит. Из детской слышны голоса, скандирующие: «Людвиг — балда! Людвиг — балда!»

«Чур, его порцию мне!» — кричит Луиза.

«Фигушки, пополам!» — вопит Лаура.

Тихо там! Я весь взмок от этого разговора…

М а м а. А меня трясет. Послушай, но, может быть, мы зря так уж паникуем? Он ведь оставит эту блажь, когда подрастет…

П а п а. Он не подрастет! В том-то и дело! Если Людвиг не будет хитрым, он не подрастет…

М а м а. Он играет не с теми детьми. Эти зайчата тошнотворно положительные, от них не наберешься ума…

П а п а. Стало быть, он один не выйдет из дому! Только в сопровождении старших!

М а м а. Но старшие и так перегружены в школе, а у меня дом, хозяйство… одной стирки — невпроворот!

П а п а. А Лабан? Он принес аттестат и лоботрясничает с тех пор. Между тем, он, как никто другой, унаследовал талант прадедушки и мой опыт… Вот он и возьмет мальца под свою опеку… Покажет ему, что хитрость настоящего лиса — это искусство, это артистизм! А главное, это — единственный способ выжить, черт возьми! Лабан! Лабан! Я поговорю с ним, а ты накрывай на стол, Лора! И помни: Людвиг 14-й — не завтракает! (Отправился в детскую.)

М а м а. Оставить моего младшенького голодным? Нет, это слишком… Даже если он дурачок… Никто еще, кажется, не умнел от голода. Людвиг! Людвиг!

Л ю д в и г  появляется.

А ну, марш в кухню!

Л ю д в и г. Зачем?

М а м а. Там увидишь, негодяй! Полюбуйся на себя: колготки забрызганы зубным порошком, обшлага мокрые…

Л ю д в и г. Вот ты ругаешься, а глаза добрые. Это тоже такая хитрость, да?

М а м а. Ну-ка, не рассуждай. Сказано: пошел в кухню!

Л ю д в и г. Я знаю, ты мне подсунешь кусок индюшки, да? Хочешь надуть папу?

М а м а. Тссс! Невозможный ребенок… (Шепотом.) Ты видишь сам: без хитрости шагу не ступишь… такова жизнь!

Л ю д в и г. Может, она и такова, а я теперь не таков. Не хочу есть исподтишка, не хочу никого водить за нос! (Убегает из норы, в дверях выкрикивает.)

Да здравствует правда во веки веков!

А плуты достойны одних тумаков!

(Исчез.)

Выходят  П а п а  и  Л а б а н.

М а м а (в слезах). Вы слышали? Слышали, как он перевернул наш семейный девиз?

П а п а. Да, да — яснее, чем хотелось бы! Я отвинчу ему голову! Где он?! Где этот выродок?! Лабан, сынок, ты видишь, дело серьезное, он далеко зашел… Лора, я тебя спрашиваю: где мальчишка?

М а м а. У-удрал…

Л а б а н. Спокойно, предки. Он не стоит того, чтобы так психовать. Будьте уверены: под моим чутким руководством эта белиберда в два счета выскочит из его головы. Тебе, отец, не придется краснеть за него перед дедушкой…

П а п а. Я надеюсь, Лабан… Иначе я его сам, своими руками…

Л а б а н. Папа, ну зачем такие слова? Увидишь, я приведу его в норму… К общему знаменателю, так сказать.

М а м а. Только помни, Лабан: в этом возрасте дети страшно ранимы!

Л а б а н (со смехом). Да? По-моему, ты говоришь о цыплятах, мама. Мы, лисы, несколько от них отличаемся. Да… Ну что ж, пойду повожусь с этой малявкой… раз уж вы в такой истерике. Были у меня другие планы, куда более занятные, ну да ладно… Привет!

М а м а. А завтрак?

Л а б а н. Мерси, я уже навернул там индюшатины — вы слишком долго бились с этим ранимым, мне надоело ждать. (Уходит.)

М а м а. Знаешь, отец, я бы не хотела видеть своего младшенького точно таким, как Лабан. Меня что-то пугает в нем…

П а п а. Я знаю, он — хам! Но лучше все-таки хам, родной и понятный, чем благородный отщепенец, от которого неизвестно чего ждать!.. Накапай-ка мне, дорогая, валокординчику…

Мама дрожащей рукой начинает капать лекарство в рюмку. На два голоса они подавленно считают капли…

Картина вторая

Урок хитрологии

На лесной тропе. Л ю д в и г  1 4 - й  кидается шишками, норовя угодить все в одну и ту же неведомую нам мишень, и распевает песенку, чтобы заглушить голод:

Может, я еще мал?

Может, я дурачок?

Может, в этих делах я совсем новичок?

Может, все осмеют

Это мненье мое, —

Только мне надоело вранье!

Мне за хитрость не надо

Похвальных листов,

Ни лесных орденов,

Ни чинов, ни постов…

Но обидный вопрос

Мой смущает покой:

Неужели один я такой?

Говорят, я не лис,

Говорят, я осел,

Говорят, вообще неизвестно, кто я…

Может, это и так,

Может, я себе враг,

Только очень тошнит от вранья!

Появляется  Л а б а н.

Л а б а н. Тошнит от вранья, говоришь?

Л ю д в и г. Я не говорю, я пою.

Л а б а н. Да слышу… Только зря ты дерешь глотку, малыш: аплодисментов не будет. За такие песни в лесу никто не хлопает… разве что по шее. Спички есть?

Л ю д в и г. Откуда? Я же не курю.

Л а б а н. Да мне не курить, мне — в зубах поковырять: мясо застряло. (Находит подходящую щепку.)

Л ю д в и г (проглотил слюну). Индюшка, да? Я вот не стал есть, и правильно сделал: зубы целей будут.

Л а б а н. Вот опять глупость сморозил. Беречь зубы, чтобы щелкать ими от голода, — ну и ну! Вот что, малыш: я приставлен учить тебя уму-разуму, а на пустое брюхо ученье впрок не идет — одно мученье будет. Так что на теорию мы сейчас наплюем, а сразу перейдем к практике — зацапаем какую-нибудь куропаточку. Лады?

Л ю д в и г. Как, хитростью?

Л а б а н (с издевкой). Нет, наивностью! «Куропаточка, прелесть моя, позволь, не в службу, а в дружбу, слопать тебя…»

Л ю д в и г. Я не хочу есть, спасибо. Я хочу посмотреть, как живут люди.

Л а б а н. Лю-юди? Это еще зачем?

Л ю д в и г. Интересно, они тоже только и делают, что ловчат и надувают друг друга? Или они как-то по-другому добывают еду?

Л а б а н. А ты сходи к ним, попроси поделиться опытом! Вон, видишь там, на другой стороне поля, коробку с окнами? Это и есть людская нора. А рядом коробки без окон — это домишки для коров, лошадей, овец… это нам без интереса. Если уж нанести туда визит, так в тот главный маленький домик, где живут куры, цыплята и яйца… Вот где нашему брату есть занятие по вкусу и по способностям! Хочешь, попробуем, когда стемнеет?

Л ю д в и г. У тебя сейчас лицо стало ну совершенно бандитское…

Л а б а н. Оставь мое лицо в покое. Я спрашиваю: идешь на дело или нет?