С о в а. Вот именно. Но что есть мудрость, малыш? Лет сорок назад тебе повезло бы больше: тогда я считала, что мудрость — это что-то вроде справедливости. Теперь же я того мнения, что мудрость — она ближе к осторожности. Тебя обманула Гиена Берта, и ты хочешь, чтобы я объявила об этом всем. Но Гиена — известная склочница, и потом, у нее сильная родня, большие связи… Если, скажем, на суде будет председательствовать Росомаха Дагни, нам ничего не добиться: они выставят трех лжесвидетелей против меня одной. Гиблое дело, малыш.

Л ю д в и г. Как же мне быть?! Ты слышала, какие гадости про меня говорят?

С о в а. Да, общественное мнение против тебя на данном этапе. Это еще одна причина, по которой я промолчу. Не сердись на старуху Илону: я не живу, я доживаю, и мне всего нужнее покой… А как быть тебе? Довольствоваться чистой совестью, — я слыхала, что кое-где именно это считается мудростью… Желаю удачи! (Исчезает.)

Л ю д в и г. Да, удачи у меня — полное лукошко! Подходи кто победней — могу поделиться… Никто не подходит! Один я, совсем один… Белка Агнесса наверняка, запретила своим детям со мной играть… К этим горностаям я сам не постучусь, раз они такие сплетники… А больше у меня и друзей-то не было. Граждане, это что ж происходит?! Одинокими должны быть те, кто жульничают и врут! А тут все наоборот, у Гиены Берты есть своя компания, у Лабана — есть, все плуты держатся вместе, а я — один… Получается, что они правы, что быть честным — невыгодно! Есть-то хочется! Зверски. Брюхо прилипает к спине — папа предупреждал, что так будет… И пусть. Вот убегу из дому… и пускай найдут мои кости, обглоданные шакалами… И записку: «Правда невыгодна, но прекрасна! Погибаю, но не сдаюсь!» (Эти слова он выкрикнул.)

Ему откликнулось эхо.

Эхо, ты со мной согласно?

«Согласно!» — ответило эхо.

Я насчет этой идеи спрашиваю — чтоб из дому удрать?

«Удрать!» — одобрило эхо.

Прямо сейчас?

Эхо опять подтвердило, что «прямо сейчас».

Ну, смотри, я удираю! Только не бросай меня в таком разе!

«Не брошу!» — пообещало эхо.

Действие второе

Картина пятая

«Она явилась и зажгла…»

Л ю д в и г  отправился по незнакомым ему тропинкам и для поддержания духа запел:

Когда само небо над вами смеется,

И пусто кругом,

И слеза на носу,

Когда уж никто больше не отзовется,

Тогда отзовется вам эхо в лесу!

Себе самому я желаю успеха, —

Оно отвечает,

Что будет успех!

Невидимый спутник мой,

Милое Эхо

Мне руку дает по секрету от всех!

Ни люди, ни псы, ни гроза, ни простуда

Не испугают меня в этот час!

Эхо и я —

Мы уходим отсюда,

Пускай эти плуты плутуют без нас!

Между тем небо угрожающе темнеет.

Хотел бы я знать, куда это меня несет? К людям? А что? Если звери расплевались со мной, только это и остается… Но потемнело-то как… И есть хочется по-страшному… А наши, наверно, сели ужинать… Интересно, говорят они обо мне? Скучают? Вообще-то я не давал клятвы, что ухожу навсегда… Но вернуться уже сейчас — это было бы трусостью, простительной только зайцу! Нет, была не была! Держим курс на людскую нору!

Людвиг понюхал воздух и пополз, как разведчик. Вдруг что-то прозвенело в полумраке и стихло опять. Он поднял голову и зажмурился: над ним выросло что-то ужасное, похожее на человека в большой драной шляпе, но без лица, в долгополом пальто, с руками, раскинутыми в стороны.

Привидение! Спасите! Мамочка!

Со страху он оступился в канаву, и тонкий голосок, неведомо кому принадлежащий, завопил то же, что и он.

Г о л о с о к. Мамочка! Спасите! Привидение!

Л ю д в и г. Кто это? Я спрашиваю, кто это налетел на меня ни с того ни с сего? И по какому праву?

Оказалось, что голосок принадлежит кому-то желтенькому и пушистому. Это была  Т у т т а  К а р л с о н.

Т у т т а. Пин-пин-пинтересно! Я вовсе не налетала на тебя — хотя бы потому, что почти не умею летать. Сам налетел и возмущаешься! Ну погляди сам, кто на кого свалился?

Л ю д в и г. Что ты делаешь здесь совсем один и в такую темень?

Т у т т а. Я не один, я одна. Я девочка.

Л ю д в и г. Девочка?!

Т у т т а. Представь себе! И я боюсь идти домой, потому что почувствовала запах лисицы… Я уже решила, что песенка моя спета: никого хуже лисицы я не знаю.

Л ю д в и г. Это еще почему? Ты видала хоть одну лису в жизни?

Т у т т а. Нет… А ты?

Л ю д в и г (ухмыльнулся). Ну, я-то — неоднократно. Да, среди них достаточно плутов, но нельзя же всех под одну гребенку! И потом, я знаком, например, с одной Гиеной — вот про кого можно сказать, что хуже дряни я не знаю… Нет, лисы — они как грибы: есть плохие, а есть хорошие…

Т у т т а. А что это ты так заступаешься за них?

Л ю д в и г (раздраженно). Моя бабушка была Лисой!

Т у т т а (с вымученной улыбкой). Это… шутка, да? А как вас зовут?

Л ю д в и г. Скажите, пожалуйста, — сразу на «вы»! Давай-ка попросту, без чинов… Я — Людвиг четырнадцатый Ларссон.

Т у т т а. Меня зовут Тутта Карлсон. Очень приятно. У вас… то есть у тебя, такое загадочное имя… почему-то с номером… Разве, кроме тебя, в семье еще тринадцать Людвигов?

Л ю д в и г. Да не Людвигов, а Ларссонов. Начиная с прадедушки нас всего четырнадцать, но вообще они посчитали меня зря. У них что-то кончилось на мне… Или с меня началось!

Т у т т а. Как это? Я не поняла…

Л ю д в и г. То есть, может быть, правильнее называть меня первым. Поживем — увидим… Знаешь, вот я гляжу на тебя и сомневаюсь: знакомиться с тобой поближе или не стоит? Цвет твоей шубки — он мне что-то напоминает…

Т у т т а. Зто никакая не шубка, это пушинки. А цвет — он должен напоминать солнышко, что же еще?

Л ю д в и г. Но ты ведь птица?

Тутта кивнула.

И ты сказала, что не умеешь хорошо летать… И у тебя желтый пух… (В страхе.) Да, кажется, я влип в историю… (Напрягшись.) Ну говори прямо: ты Курица, что ли?

Т у т т а. Да нет, я еще не Курица.

Пауза.

Л ю д в и г. «Еще не…» Успокоила. А где ты живешь? У людей?

Т у т т а. Да, а что?

Л ю д в и г. Определенно влип! Но, с другой стороны,