Жаном Мело (Jean Miélot) – автором, переводчиком, коллекционером рукописей, писцом и священником, служившим в качестве секретаря у Филиппа Доброго, герцога Бургундии до его смерти в 1467 году, а затем у его сына – Карла Смелого. Иллюстрации, коими «Зерцало» щедро наделено, демонстрировали падение восставших ангелов (слева) до сотворения Евы от Адама. Текст поясняет: Люцифер восстал против Господа и в одно мгновение был свергнут с высоты небес в ад, после чего Бог решил создать человечество, способное реабилитировать бытие и компенсировать ущерб, нанесенный Люцифером и его когортой. Однако зло в виде змея низвергло человечество в мир смерти и скорби, где оно пребывает поныне и ждёт Страшного суда, желая вернуться в райское лоно.

Другой голландский текст XV века (подробнее речь о нём пойдёт ниже) – «Справочник христианской веры», созданный Дирком ван Делфтским, капелланом, служившим при дворе графов нидерландских и баварских, – критикует мирские желания и тщеславие высказыванием от лица Люцифера: «Я поднялся в небо и выше звёзд небесных, туда поднялся мой трон, я буду восседать на горе завета, и поднимусь выше высот облаков и буду равным Всемогущему»[42].

«Падение ангелов» Мастера Бертрама из цикла сцен Творения, созданных для алтаря (1379 г.) репрезентирует тот же сюжет. Здесь каждый из падших ангелов – словно искажённый в кривом зеркале образ Бога. У низвергаемых ангелов и Люцифера коричневая, как у обезьян, кожа: они и понимались как обезьяны, трикстеры, эйдолоны, карикатурные симулякры первичного божественного эталона.

Важно отметить, что на картинах Босха восставшие ангелы падают не в ад, а на землю. С одной стороны, вдохновением для художника служили теологические трактаты Средневековья, с другой – Апокалипсис (12:7–9), ставший важнейшим источником для изображения небесной битвы праведных ангелов против ангелов восставших. Творение и Апокалипсис зарифмованы: как Бог низверг восставшего дьявола в начале бытия, так и Архангел Михаил и его силы вступят в сражение против сатаны в облике дракона в Конце времён: «древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную». Этот конфликт подробно репрезентирован на гравюре Альбрехта Дюрера в его Апокалипсисе (1498 г.). А Герард Давид создал триптих, центрированный изображением архангела Михаила, побеждающего зверя, в правом верхнем углу центральной композиции представлен Бог-отец и основное сражение ангелов и демонов. В низвержении восставших ангелов у Питера Брейгеля мы также обнаруживаем мутировавших гибридных тварей: бывшие ангелов, низринутых и деградировавших. Именно рай у Босха то место, где вершится фатальное преступление, инициировавшее зло мироздания (рис. 58).

Рис. 57. Отделение тьмы от света в акте творения отождествляется с падением восставших ангелов. «Падение Ангелов», Мастер Бертрам, деталь из Грабовского алтаря. Hamburger Kunsthalle.

Принято считать и изображать Архангела Михаила повергающим Люцифера и демонов в ад, а также изгоняющим Адама и Еву из рая. Архангел Михаил с наступлением Конца света становится главным небесным воином. Он выступает в качестве центрального ратника и судьи на апокалиптическом процессе. Рай попранный, Страшный суд и рай в качестве Нового Иерусалима концептуально и догматически связан между собой в Средневековье и у Иеронима Босха.

С точки зрения средневековой традиции на уровне текста письменного и визуального, зло приходит в мир с восстанием ангелов на самых ранних этапах бытия. В босхианских изображениях рая присутствует немало примет оного, помимо самого первородного греха: так мерзкими насекомыми представлены падшие ангелы, летящие на землю, к образу которых восходят и ползучие твари внизу райских композиций. Комары и блохи – одна из язв Египетских, в Средневековье связывали подобных насекомых (так же, как жаб и лягушек) с падшими ангелами, превратившимися на земле в различных гадких и вредоносных тварей. Считалось, что Бог создал вшей, блох и прочих кровопийц специально для наказания тела Адама и его потомков.

Достаточно точно резюмируют взгляд на рай Иеронима Босха слова раннехристианского патриста Иринея Лионского: «Этой заповеди человек не исполнил, но не повиновался Богу, обольщенный ангелом, который, завидуя людям ради многих даров, какие Бог дал им, и с враждою взирая на это, как себя самого погубил, так и человека сделал греховным, убедив его не повиноваться заповеди Божией. Таким образом, сделавшись первоначально в своем коварстве главою и вождем греха, ангел сам некогда был поражён, после того как погрешил против Бога, а потом он и человека привел к потере рая. И так как он, обольщенный достоинством своей природы, возмутился и отделился от Бога, он назван на еврейском языке сатаною, т. е. противником; но он назван также и клеветником. Бог проклял змея, который носил в себе противника, каковое проклятие простерлось как на самое животное, так и на гнездившагося в нем сокрытого ангела, сатану. Человека же Он удалил от Своего лица, преградив потом ему путь, ведущий в рай. Ибо рай не принимает грешников»[43]. Изъяны сопровождают тварение. Рай стал пространством инициации греха, распространившегося по генам человечества падением Адама и Евы (а до них – Люцифера), посему жизнь за пределами рая преисполнена лукавых соблазнов, прегрешений, страданий и смерти.

Рис. 58. Восставшие ангелы терпят крах, низвергаются с небес, превращаются в монстров, гибридов зла. В центре Архангел Михаил, как в сценах Страшного суда и изгнания из рая, вершит правосудие. Питер Брейгель Старший. Падение мятежных ангелов, 1562 г. Koninklijke Musea voor Schone Kunsten, Brussels.

Глава 5. Пилигримаж по земной жизни

Иные люди, как сороки: Равно белы и чернобоки, И в душах этих божьих чад Перемешались рай и ад, Оставив два различных цвета, Из коих каждый есть примета… Но тот, в ком веры вовсе нет, Избрал один лишь черный цвет, И непременно потому Он канет в ночь, в глухую тьму. «Парцифаль» Вольфрам фон Эшенбах