– Что ты имеешь в виду? – Мой вопрос вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, и я сразу же чувствую сожаление, когда все взгляды обращаются на меня.

– Это значит, – рычит Франческа сквозь стиснутые зубы, – что ты положишь конец их жалкому существованию. А потом выкопаешь им могилы и будешь надеяться, что не станешь следующей.

Глава 18. Алмаз

Мои мысли бегут как грязный ручей. Не успеваю я осмыслить ее слова, как Рокко и один из его дружков пробиваются сквозь толпу гостей, подхватывают Фиби и Бетани на руки и направляются к двери.

Я с открытым ртом, от ужаса, потеряв дар речи, наблюдаю за тем, как остальные девушки медленно тянутся за ними.

Это же все не по-настоящему.

Это не может быть реальностью.

Но когда я встречаюсь взглядом с золотисто-карими глазами Франчески, пустыми и тусклыми, я понимаю, что этого кошмара мне не избежать.

– Иди, – одними губами произносит она.

Моргнув, я повинуюсь ее приказу и тоже направляюсь к двери. Но я не чувствую ног. Это словно какой-то внетелесный опыт – я могу лишь наблюдать за тем, как мое тело механически выполняет необходимые действия, будто я сторонний наблюдатель. Ноги несут меня вниз по ступенькам крыльца, к задней части дома, где все еще горит костер, пламя которого лижет холодный воздух. Оранжевые всполохи огня озаряют ночное небо, и от них вверх поднимаются клубы дыма.

Позади меня из дома высыпают гости, и их возбужденная болтовня перекрывает стрекотание сверчков. Воздух гудит от предвкушения и ликования, но это все неправильно.

Сегодня умирают две девушки, и все, что вертится у меня на языке, – это слова восхищения их славной смертью.

Тела Фиби и Бетани бросают на землю, и от удара их стоны становятся громче. Мышцы моих ног сковывает напряжение, утяжеляя их и не давая возможности встать в ровную шеренгу рядом с тремя другими девушками.

Мы стоим прямо перед ними, и пространство между нами заполняют всевозможные эмоции. Джиллиан олицетворяет смирение, Сидни демонстрирует энтузиазм, а мы с Глорией смотрим друг на друга в полном ужасе от того, что нам сейчас предстоит.

Франческа по другую сторону костра, на ее лице глубокие тени и ярко-красные всполохи огня. Словно она демон, восставший из ада.

– Эти девушки были признаны непригодными во время выбраковки, – громко объявляет Франческа.

Мужчины затихают, и я понимаю, что сейчас тот самый единственный момент, когда они согласны заткнуться и послушать женщину.

– Веками мы продолжали эту традицию. В нашем мире выживают только сильнейшие. Только те, кто может выстоять и вытерпеть, что бы ни выпало на их долю. Девушки, что стоят перед вами, – они достойны вас. И они докажут свою ценность, избавившись от тех, кто оказался недостаточно хорош.

Темные глаза Франчески смотрят на нас с ожиданием, но все, что я могу сделать, – это смотреть.

Я вижу, как к нам приближается Рокко с большими булыжниками в руках. Сидни торопливо хватает свой, почти вибрируя от восторга.

Рокко смотрит на меня с ожиданием и удовольствием, написанном на его лице. Нехотя принимаю камень из его рук и удивляюсь его тяжести.

Джиллиан и Глория берут свои дрожащими руками. По херувимской щеке Глории стекает слеза.

Заметив ее, Рокко наклоняется, хватает ее за щеки и слизывает влагу; его отвратительный язык скользит по всему ее лицу. Она визжит, и Рокко мрачно усмехается.

– Пролей еще одну слезинку, девочка, и я с радостью брошу тебя рядом с ними.

– Не заставляйте меня делать это, – тихо, едва слышно просит она. Ее тело дрожит в его руках.

– Ты предпочитаешь быть той, кто бросает камень, или оказаться под ним? Выбирай.

Она зажмуривается и кивает, молча принимая свою судьбу.

Довольный Рокко с силой отталкивает ее и встает рядом с Франческой, надув грудь и сцепив руки за спиной. Словно солдат в карауле на похоронах своего товарища.

В моей груди закручивается черная дыра, пожирающая все хорошее, что во мне осталось. Я смотрю на эту пару, и огонь в моих глазах разгорается сильнее и ярче, чем тот, что пылает передо мной.

Я не могу решить, кого из них мне хочется убить больше. Его или его сестру.

Наступает полная тишина, густая и напряженная. Замолкают даже сверчки, будто природе тоже невыносимо тяжело.

Сидни первой срывается с места, заносит камень и бьет Фиби по плечу, прямо по одной из ран, и воздух пронзает злобный гогот.

Я вздрагиваю, мой ужас растет, пока она безумно раз за разом продолжает наносить удары. Через несколько секунд до меня доносится крик Фиби, и наконец я инстинктивно реагирую. Я отталкиваю Сидни в сторону, не обращая внимания на ее возмущенный вопль, когда она неловко падает на руку, в которой держала камень.

Краем глаза я вижу, как Джиллиан и Глория опускаются на колени, поднимают руки и обрушивают булыжники на голову Бетани, пытаясь позволить ей умереть быстро.

По моим венам разливается адреналин, сердце бешено колотится. Я быстро переворачиваю Фиби на бок, не обращая внимания на ее многочисленные раны.

Сидни поднимается на колени, и бросается к нам обеим с убийственным блеском в глазах. Рыча, я обрушиваю свой камень прямо ей на голову, не обращая внимания на судорожный вздох Франчески, когда он попадает в цель, сбивая сумасшедшую суку с ног.

Поворачиваюсь к Фиби и осторожно обнимаю, прижимая ее голову к своему плечу.

– Я не дам тебе страдать, – отчаянно и торопливо шепчу я ей на ухо. Из моих глаз вырывается горячая слеза, прожигающая дорожку на щеке. – Ты спасла меня, Фиби. Ты была так чертовски сильна и храбра, и ты навсегда останешься моей героиней. Ты слышишь меня?

– Я… я слышу, – задыхается она, и рыдания разрывают ее грудь.

Глубоко вдохнув, я нащупываю ветку в костровой яме, почти не ощущая пламени, лижущего мою плоть.

Рокко бросается ко мне, но слишком поздно. Я вонзаю острый конец ветки глубоко в яремную вену Фиби. Она бьется подо мной в конвульсиях, и кровь струйками выливается из ее шеи. Я крепко держу ее, но не могу сказать того же о своей распадающейся на части душе.

Из моего горла вырывается всхлип, и я прижимаюсь лбом к ее лбу, почти не замечая, как кровь пачкает мою кожу.

По моим щекам текут слезы горя и ярости, и все, что я могу делать, – это лишь крепче прижимать ее к себе, раскачиваясь взад-вперед, пока она умирает в моих объятиях.

– Спи, Фиби, – шепчу я ей, и мой голос